Джемайма засмеялась.

— Ну, еще бы. И главное, гораздо скромнее.

Он чуть сильнее сжал ее руку.

— Так что сама видишь, вся эта путаница — сплошная ерунда. Ведь из двоих Валдесов тебе нужен только один. Я.

Должно быть, он ждал пылкого согласия, но Джемайма молчала. Рука Энрике начала медленно разжиматься.

Она пребывала в полном смятении. О да, он был нужен ей… в постели. Но остаться с ним навсегда? Способна ли она любить его так, как готова была полюбить, считая солидным и надежным бизнесменом, из которого получится такой же солидный и надежный глава семейства? Этого Джемайма не знала.

— Джемайма?

— Ох, сейчас я сама не понимаю, что мне нужно, — растерянно призналась она.

— Допустим. Ну хоть попытайся объяснить мне, что ты имеешь в виду. — В голосе его прорезалась чуть ли не злость.

А как она могла хоть что-то объяснить?

— Энрике, понимаешь, мое тело жаждет тебя со страшной силой, но…

Она замялась.

— Но головой ты хочешь чего-то иного, — холодно докончил он. Джемайма убито молчала, и Энрике продолжил: — Или все дело в том, что головой ты хочешь одного брата, а телом — другого?

Он уже не скрывал гнева. Плечи его напряглись и словно одеревенели, руки крепко сжимали руль.

О, как хотелось Джемайме запротестовать, опровергнуть его обвинения. За кого он ее принимает? За низкую, корыстную стяжательницу? Но беда была в том, что в его словах заключалось здравое зерно.

Как мужчина, ей нужен был Энрике, и только он. Но Джемайма не могла отрицать, что жизненно нуждается в том, что олицетворяет собой его брат-близнец: надежность, стабильность, уверенность в завтрашнем дне.

Не успела она найтись с ответом, как пикап уже затормозил перед ее домом. Энрике не сказал ни слова, но огонь в его карих глазах яснее всяких тирад говорил: он истолковал ее молчание в самом неблагоприятном для себя смысле.

Джемайма хотела как-то оправдаться. Но он уже вылез и обошел машину, чтобы открыть ей дверцу — хорошее воспитание не изменило ему даже в минуту гнева.

Она бросилась ему в объятия — тело ее на миг скользнуло по его телу, совсем как в пятницу, когда Джемайма спрыгнула с дерева. Но как же все изменилось с тех пор! Тогда Энрике сгорал от страсти, сейчас же на лице его не дрогнул ни единый мускул. Сдержанно взяв ее под руку, он проводил Джемайму до двери.

— Энрике… — снова начала она, не в силах проститься с ним так.

Но, видно, объясниться сегодня им было не суждено. Не успела Джемайма сказать еще хоть слово, как дверь отворилась, и на крыльцо вылетел Бобби.

— Приехала! Вы спасли ее, да? — В его голосе звучало уважение к тому, кто поступает как настоящий мужчина. Конечно, мальчишке его возраста просто необходимо иметь образец для подражания, а отца-то у него и не было.

Бобби придержал дверь, ожидая, что взрослые войдут, но Энрике остановился на верхней ступеньке.

— Спокойной ночи, Джемайма.

— А вы не войдете? — с детской непосредственностью удивился Бобби. — Даже не хотите полюбоваться цветами, которые прислали?

— Цветами? — растерянно повторила Джемайма.

— Бобби, разве ты не мог подождать, пока Джейми войдет и сама прочитает записку? — с упреком спросила Синтия, появляясь в дверях. Девушке хватило одного взгляда на притихшую напряженную сестру и ее не менее напряженного спутника, чтобы понять: между ними пробежала черная кошка.

— Ну и что тут такого? — оскорбился в лучших чувствах мальчуган, задетый тем, что его отчитывают на глазах у гостя.