– Жалеть будешь,– негромко произнес Абрек.

    – Хорош целку строить! – сердито бросил Сипякин.– Я тоже рискую! Все мы рискуем!

    – Все,– согласился телохранитель.– Только ты жопу свою в кресле прячешь и подняться надеешься. А парня так и так в парашу спустят!

    – Потому что мудак!

    – Потому что честный! – возразил телохранитель.– А ты, Петрович, честных не любишь!

    – Я преданных люблю! – закричал Сипякин.– Преданных! Вроде тебя, кабан! Кончай базар! И позвони этой, Мануэли, пусть приедет! Едздаться хочу!

    – Хрен там,– сказал Абрек.– Мандраж у тебя. Не телка тебе нужна, а седуксен.

    Сипякин хрюкнул.

    – Глянешь на тебя,– сказал он,– говядины кусок! Зачем такой елде мозги, Абрек?

    – Узнаешь. Когда Крепленый тебя раком поставит!

    – Хер! – закричал Сипякин.– Хер он узнает! А узнает – так Тошка меня покроет!

    – Угу. Во всех смыслах. Звонить бляди или передумал?

    – Не звони. Не хрен баксы тратить. Налей мне стопарь и пожрать принеси. Проголодался я! – Он откинулся в кресле, прижмурился.– Я, Абрек,– хозяин жизни! Мне хорошо кушать надо!

    – Мандавошка ты,– проворчал телохранитель и отправился на кухню разогревать пиццу.

    А шеф его тупо уставился в телевизор и долго не мог сообразить, куда пропал звук. Потом вспомнил, взял пульт, и комнату наполнил вой подраненного Хищника.

    – Хер им,– пробурчал Сипякин, обращаясь сразу ко всему миру.– Хер им! Абрек, сука, я же сказал: стопарь налей! Боров егучий! – И потянулся к бутыли.

    Глава пятая

    Когда отец Ласковина, отбывая за кордон, по его просьбе поставил квартиру на охрану, он полагал, что сын будет жить с бабулей на Шпалерной. Благо места там хватит на пятерых. Но Ласковин-младший решил, что свобода должна быть полной. А тут еще подвернулись дальние родственники с просьбой сдать квартирку хорошему человеку, однокомнатную квартирку на Блюхера, неподалеку от авторынка.

    «Сам буду жить»,– сказал Андрей.

    Он даже оформил все официально, на три года вперед, со страховкой. Квартирка была хоть и однокомнатная, но хорошей планировки, с балконом, со стоянкой прямо под окнами. И двор зеленый. Рядом парк, куда Маринка ходила улучшать цвет кожи. До того, как пристрастилась у бошей к соляриям.

    Когда Ласковин проснулся от лучей позднего зимнего солнца, было уже около девяти. Постель его пахла ленориными духами, но самой кореяночки не было, спал он один. Один – и никаких вурдалачьих снов! Что это, Славины травки? Или вчерашнее берсерково решение?

    Первую половину дня Ласковин провел дома. Упражнялся, укреплял дух, думал. В основном, по совету Зимородинского, о том, что будет после его визита на Мастерскую. Бандитскую группировку можно было сравнить с очень крупным, очень сильным и почти неуязвимым противником. Чтобы достать такого, надо выйти на дистанцию короткого эффективного удара. Лучше локтем, коленом. Роскошные киношные уромаваши в прыжке – они киношные и есть. На длинной дистанции у противника все преимущества: ноги у него длиннее, руки толще. Прорываться вплотную, атаковать, непрерывно атаковать, делая больно, раздражая, уходить, меняя направления, не давая себя схватить: ударил, ушел в сторону, отскочил, снова ударил.