– Ты стал человеком.

    – Это… хорошо… правильно… Мне… хотелось бы…

    – Да, Сиад? Чего ты хочешь?

    – Мне хотелось бы увидеть… увидеть мать…

    Яд добрался до мозга; его глаза потускнели, дыхание пресеклось. Но ушел он без злобы и ненависти, а значит, как было обещано Аме Палом, вновь возродится в человеческом обличье и увидит не саркофаг инкубатора, а женское лицо… Мать, свою мать… Истина была другой, не оставлявшей места подобным надеждам, но сейчас я верил, что Аме Палу она известна лучше, чем мне.

    Я стоял и смотрел в неподвижное лицо Сиада.

    Странный мир эта Земля! Мир, где люди больше похожи на роботов, а роботы – на людей…

    Конечно, эта мысль была неверной, продиктованной горем, – ведь тут, на Земле, жил Аме Пал, другие мудрецы и праведники, подвижники и герои, жили Фэй и Ольга, мои женщины, краше которых я не встречал на Урени-ре и в иных мирах, жило множество людей достойных, склонных к добру, готовых к самопожертвованию. Но сила их была еще невелика. Что они могли? Предотвратить одну из сотни катастроф, спасти десяток из миллиона гибнущих… Скромная статистика! И нет в ней места ни Хиросиме, ни Чернобылю, ни Анклаву.

    Анклав!..

    Думы мои обратились к Бактрийской пустыне и к тайне, которую я постиг. Но что же мне делать с этим горьким знанием? Как рассказать о случившемся? Размножить бездну сообщений и сбросить в Сеть? Послать их на все серверы, проникнуть в секретные базы, отметиться в каждом значительном файле? Составить тьму докладов для ООН и всех правительств шестиглавой гидры? Кричать во весь голос, вопить на перекрестках, стенать на площадях? Что делать, дабы такое не повторилось? Ведь силы мои невелики; я одинокий странник из иного мира, всего лишь Наблюдатель, не Хранитель…

    Я поднял к небу лицо, будто испрашивая ответа, и ответ пришел. Что-то огромное, непостижимое, но близкое прикоснулось ко мне – не тем прикосновением, какое привычно человеку, а проникающей в душу и разум струйкой мысли. Ментальный голос был неощутим, неслышен; он не ревел, не грохотал набатом, не разносился в воздухе над этой бесплодной равниной, где, кроме камней, лежали только мертвецы, он звучал лишь для меня.

    «Я здесь, брат, я рядом. Ты не одинок!»

    «Брат? – воззвал я мысленно. – Но у меня нет брата!»

    «Есть. Я Риндо, сын Рины и Дотира. И я с тобой».

    ГЛАВА 18

    СОХРАНЕННОЕ В ПАМЯТИ

    Круглая долина среди невысоких, поросших лесом холмов; посередине – озеро с хрустальной водой, а над ним, бросая тень на прогулочные лодки, причалы и огромные старинные корабли, тянутся по ветру облака. Корабли неподвижны, давно не ходят по морям и служат для развлечения – то, что на Земле назвали бы плавучим рестораном, клубом или танцплощадкой. Деревья на холмах напоминают алтайские кедры с огромными мощными узловатыми стволами; иглы у них длинные, мягкие, собранные в пучки, которые свешиваются с ветвей, словно шерсть диковинных животных. Вокруг озера – несколько зданий причудливых форм и расцветок, сиреневые, лиловые, светло-серые с розовым орнаментом, коричневатые, оттенка кофе с молоком. Одни из них в земных понятиях гостиницы, другие, так же как старые корабли, служат для сборищ и развлечений, третьи – дома персонала и тех, кто поселился тут надолго. Может, на год, может, на целый век.

    Зданий пара сотен – скорее поселок, чем городок, но это место не считается ни городом, ни поселком.