Макбрайт, сдвинув на лоб бинокль, повернулся ко мне.

    – Помните нашу вчерашнюю находку? Старый вертолет?

    Молча кивнув, я прищурился, разглядывая серые руины. Они походили на кладбище, пережившее пару землетрясений.

    – Я сожалел, что не могу его обследовать, и вы сказали, что случай нам еще представится… Вот он, этот случай! – Джеф протянул руку к развалинам. – Тут не один аппарат и не единственный труп, дружище! Причем техника новейшая, тоже из России, но вроде бы я разглядел «Бамбуковый лист», японскую машину. Недавняя разработка самураев… Эти экранолеты, если не ошибаюсь, производят года четыре.

    – Не ошибаетесь, – подтвердил я и покосился на Цинь Фэй. – Полагаете, китайцы?

    – Скорее вся Восточная Лига! Шесть их последних попыток…

    – Я о них знаю. Я, как и все мы, изучал материалы СЭБ.

    Фэй шевельнулась и, не снимая бинокля, пробормотала:

    – Это экспедиция тридцать четвертого года… пятнадцать экранолетов, сотня десантников, техники, военные инженеры… десяток наших уважаемых ученых… очень уважаемых… – Она судорожно сглотнула. – Ни один не вернулся, ни один! Исчезли, словно камни в воде!

    – Не стоит так расстраиваться, детка, – с суховатой усмешкой заметил Макбрайт. – Было несколько американских экспедиций, и я не помню, чтобы кто-нибудь выжил и дал интервью.

    – Все они люди, ваши и наши, и я сожалею о них… – Фэй прикусила губу и буркнула: – В отличие от вас.

    Теперь усмешка Макбрайта стала снисходительной.

    – Вам жаль, мне – нет, и вы полагаете, что в этом главное отличие? Вы не правы! Есть кое-что еще. – Он выдержал паузу, затем кивнул в сторону груды обломков. – Этих людей заставили отправиться сюда, и в гибели их повинен не Анклав, а ваша власть. В наших же экспедициях участвуют добровольцы. Понятна разница, юная леди?

    – Им платят, вашим добровольцам!

    – А что тут плохого? Всякий риск должен быть вознагражден, и потому…

    – Прекратить дискуссию, – распорядился я. – Фэй, сколько до границ бассейна?

    Она сразу успокоилась, передвинула бинокль, наморщила лоб и замерла, зондируя серую гулкую пустоту, лежавшую перед нами. Искоса, почти украдкой я любовался ее лицом. Бледно-смуглые щеки, упрямый подбородок, мягкие, чуть выступающие холмики скул… Ольга в юности – та Ольга, которую я не знал и видел лишь на плохих любительских фотографиях… Сердце мое сжалось и дрогнуло, и грусть его была не грустью Асенарри, звездного странника, пришельца с небес, а безысходной тоской земного человека. Печалью о навсегда потерянном, канувшем в смертный покой существе, таком дорогом и в то же время чуждом… Страшное это слово – навсегда! Мне повезло, что о нем позабыли на Уренире.

    Цинь Фэй пошевелилась.

    – Здесь мы в безопасности. Границы вуали далеко – так далеко, что я не могу до них дотянуться. Но… – Она замолчала, недоуменно щурясь, затем, словно в поисках поддержки, коснулась моего плеча. – Не могу дотянуться, но мне кажется, что эти границы в движении и как бы удаляются от нас… Странно, правда? Может ли такое быть?

    – Почему бы и нет? – отозвался я.