Людмила Милевская. А я люблю военных…
Пролог
Мы с Марусей насплетничались вволю и замерли перед телевизором – шли новости. Невидящими глазами мы смотрели в экран, каждая думала о своем. Я о подлой Юльке, отбившей у меня мужа, Маруся о своем Ванечке. Переживала, бедняжка, наверняка подозревала уже всех подруг, строила планы как от них избавиться, увлеклась, занервничала… У нервной Маруси появляется невероятный аппетит, и на этот раз появился. – Слышь, старушка, – обратилась она ко мне, не отводя глаз от телевизора, – прямо вся я что-то проголодалась. Пойди-ка, сваргань бутербродик. И в тот же миг солдат на экране вытянулся в струнку, отдал честь и отчеканил: – Будет сделано! Потом он расслабился, по-детски широко улыбнулся, шутливо сделал нам с Марусей «козу» и исчез. Пошли зарубежные новости. – Тебе бутерброды парень варганить отправился, – заверила я Марусю. – Я прямо вся так и поняла, – рассмеялась она и добавила: – Видишь, какие интересные бывают в жизни совпадения. – Еще и не такие бывают, – откликнулась я. – Иной раз задумаю книгу, а вместо меня возьмет и напишет ее сама жизнь. Остается только героев в другую эпоху переставить да чуть-чуть их с тем временем совместить, а все остальное ну точь в точь. Маруся всплеснула руками: – Как я завидую тебе, старушка! Ведь эти герои твои, мужчины, и ты их всех-всех можешь одним лишь росчерком пера в себя влюбить. – Да, – согласилась я и уточнила: – Несколькими ударами по клавишам.
Глава 1
Поэт Многоголосый гомон толпы вспорол дерзкий смех. Четверо аристократов, рассекая чернь, продвигались к окраине Киото. Напористы и высокомерны. Буйная радость юности, неуемная жажда жизни. В «веселый квартал»! В объятия нежных и покорных дзёро! Скорей, – жизнь воина не терпит заминок! Дыбятся металлом жесткие ёрои, дерзко растопырены мечи – угроза нерасторопным. Можно ли иначе с быдлом? Воины в боевом снаряжении опасная редкость на улицах Киото. Прочь с пути! Прочь! Им ли, славным буси, жалеть плебс. Зевака не доживет до завтра, до светлого праздника Аой Мацури. Паника, смятение, – не дрогнет рука самурая, скатится в пыль голова. Берегись зевака! Сочатся надменным презрением лица бронированных аристократов. Задеть ножнами воина – неслыханное оскорбление. Но только воина. Здесь, в этой толпе, можновсе. Весело блестят глаза, бурлит кровь. Гордо шествует Сумитомо Фудзивара, но не цепляет прохожих. Мягкая улыбка освещает лицо, мечтателен, миролюбив поэт Сумитомо – ронин великого клана. «Светел мир, – приятно волнуясь, мечтает он, – но что мир без Итумэ? Жизнь ждет… Прекрасен день… Прекрасна ночь… И стихи… И гейся – услада поэта. Лишь гейся… Увидеть ее… Коснуть рукава кимоно…» – С пользой проведем время! – улыбаясь друзьям в предвкушении удовольствия, заявил Кусоноки. – Как иначе в Симбара? – усмехнулся Хейдзо Кадзивара. – «Божественные врата» для того повелели сделать курава, чтобы вассалы его точно знали, где можно купить любовь. – Покупать любовь мерзость! – оборвал друга Сумитомо. – Поэты предпочитают гейся – женщин искусства. Платить нужно за роскошь общения, любовь – получать бесплатно. – О-о! Да ты влюбился в молодую гейся! Летишь на яркий свет любви, – рассмеялся Абэ Кусоноки. |
