Владимир Владимирович поспешил сообщить:

– О сыне не беспокойтесь, он в надежном месте. Кстати, есть вам большой смысл постараться и ради него.

«Вот в каком месте пора соглашаться,» – подумала я и воскликнула:

– Ах, я наметила ему большую карьеру! Неужели теперь сама же должна ее поломать?

– Все в ваших руках, – ответил Владимир Владимирович и многозначительно на меня посмотрел.

Я отвернулась и с минуту усердно сопела, изображая глубокие раздумья, потом я детально изучала обои и потолок, прикидывая когда в этой комнате последний раз делали ремонт, а потом сказала:

– Хорошо, вы меня убедили…

В глазах его загорелся огонь надежды.

– Что есть смысл поразмыслить над возможностью нашего сотрудничества, – продолжила я и попросила: – Дайте мне всего один день.

Владимир Владимирович изобразил удивление:

– Как? Разве вы мало думали?

– Послушайте, – возмутилась я, – не мелочитесь, прошу всего день, шляпку дольше выбираю, а тут о жизни моей идет речь. Вдруг выйду на связь, и сразу же меня того!

– Чего?

– Сами знаете чего. Я же единственная могу об их организации рассказать, к тому же задания не выполнила. Кто их знает, вдруг они уже к смертной казни приговорили меня. Боюсь и храбро этого не скрываю!

На самом деле я понятия не имела где должен ждать меня этот мифический связной, да и самого связного у меня на примете еще не было. Из суеверия побоялась вперед забегать и раньше времени ничего не планировала.

Владимир Владимирович некоторое время пытался к скорому решению меня склонить, а потом махнул рукой и сказал:

– Так и быть, думайте, но помните, что у вас есть сын, который сильно без мамы скучает.

Тут же мелькнула мысль: «Всю оставшуюся жизнь будет без меня скучать, если сейчас что-нибудь не так придумаю.»

С этой мыслью я в свою камеру и отправилась. Состояние было нервическое. Предстояло разыграть спектакль, содержание которого неведомо ни одному актеру.

Разумеется, никому, кроме меня.

Впрочем, на тот момент и я не ведала, не могла придумать ни одного действия будущего спектакля, а потому ужасно нервничала.

Голова пухла от мыслей – состояние для меня непривычное. Вопросов возникало невообразимое множество. Где должен состояться этот спектакль? Сколько в нем будет участников? И так далее и тому подобное.

На первый план, конечно же, рвался вопрос: кто будет играть главную роль? Сама я играть главную роль не собиралась. Прекрасно пою, еще лучше танцую, но театр не моя стихия, к тому же сама играть роль связного я никак не могла, следовательно требовался актер, желательно умный, храбрый и талантливый.

Были к нему и другие требования. Поскольку я уже практически назначила час и день – одиннадцать часов каждого четверга – то актер мой обязательно должен повстречаться мне в том месте, которое я Владимиру Владимировичу укажу.

С местом тоже были проблемы. Совершенно очевидно, что встреча должна произойти где-нибудь на улице: у памятника или у входа в парк, ну там, где многолюдно.

Признаюсь, изрядно голову поломав, я вдруг нашла такое мудрое решение, что едва не прослезилась от умиления к самой себе.

«Что за проблема? – подумала я. – Выхожу на любую улицу и обращаюсь к первому попавшемуся прохожему. Или к продавцу мороженого. Или к нищему…»

Развивая это направление, к ужасу своему вынуждена была признать, что мудрым назвать такое решение можно только в кавычках.