|
– Тот, кто коснулся этой отравы, может стремиться только к одному – к власти! Над демонами или духами, стихийными существами или людьми – все едино. Ты сам потом поймешь, но будет поздно. – Но я не стремлюсь к власти! Я всего лишь хочу много знать! – Да? – Владетель усмехнулся. – Знания, особенно магические, дают власть. Стремясь к ним, ты тем самым жаждешь власти А она не приносит удовольствия чаше всего именно тем, кто ею обладает. – И что делать? – спросил юноша убито. – Живи обычной жизнью. – Порыв угас, Иссахар сгорбился, словно древний старец, в его глазах появилась усталость. – Люби женщин, пей вино, дерись. Ты ведь неплохо владеешь мечом, родовитый Харальд? – Да, – ответил юноша, вздрогнув. – Ну, вот и подайся в наемники, вернись домой, наконец, там тебя женят. Делай, что хочешь, но не трогай магию. Она воистину ужасна, а ты для нее – слишком нормален. – Так вы не возьмете меня в ученики? – нахмурился Харальд, пытаясь осознать произошедшее. – Нет, ни за что, – устало ответил Владетель. – Способности у тебя средние, я в твоем возрасте сам составлял заклинания. Но приди ко мне горбун, кривой или одноногий с таким даром – я бы взял. Тем более – морального урода: труса или ненормального. Тебя – не возьму. – Да? – плечи юноши поникли, он печально вздохнул. – Солнце садится, а ночевать чужих в замок я не пускаю, – сказал Иссахар, поднимаясь. – Так что не задерживайся. Прощай. Трава во дворе замка пахла горечью, стражники смотрели с удивлением. Но Харальд не обращал на них внимания. На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок. На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок. Достижение вожделенной цели откладывалось, и Харальд слонялся по становищу нид, не зная, куда себя деть. Шел третий день пребывания чужаков в лагере. Сначала их поселили в одну юрту, затем почему-то предложили каждому из почетных гостей поселиться в одиночестве. Харальд поначалу подумал неладное, но подозрительность быстро пропала, исчезла грязным весенним снегом под теплыми лучами солнца искреннего радушия хозяев. До слуха Харальда донеслись женские голоса. Он прошел еще десяток шагов, обогнул пахнущую протухшим салом юрту и обнаружил презанятную картину. Женщины и девушки племени шили, собравшись в круг. А вокруг красавиц, молодых и не очень, вился Гуннар, недаром еще на юге получивший прозвище Бабник. – Что, за старое взялся? – спросил Харальд, подойдя. – Почему за старое, – сверкнул улыбкой Гуннар. – За новое! Посмотри, сколько тут нового! – Ну-ну, – усмехнулся Харальд в ответ. – Тут нравы суровые: посватался – женись, и отказ не примут, да и сбежать не получится. – А, – беспечно махнул рукой Гуннар. – Ради одной из этих красавиц многое можно перенести. Но ведь потом мы все равно покинем это чудное племя? – Да, – кивнул Харальд. – Так что особо не увлекайся. Он повернулся, чтобы уйти, и тут взгляд его упал на совсем молодую девушку, почти девочку, сидящую с краю. Русые волосы, большие зеленые глаза, лицо сердечком – что-то в ней было такое, что заставило Харальда на миг замереть. А девушка подняла изумрудные, как весенняя трава, глаза и улыбнулась, застенчиво и спокойно: – Приветствую тебя, гость! – сказала тихо. – Меня зовут Асенефа, и я – дочь вождя. – Привет и тебе, Асенефа, – ответил Харальд, с трудом ворочая неожиданно онемевшим языком. |
