— Да, я знаю, — ответила Тиффани.

— Так, почему ? — спросил он в который раз.

— Потому, что другие этого не делают, или не хотят, или не могут. Вот почему.

— Но это же не твое  дело, не так ли?

— Я сама сделала его своим. Я — ведьма. Именно так мы и поступаем. Когда никому до этого нет дела, оно становится моим . — быстро ответила Тиффани.

— Да, но все мы думали, что это скорее летание на метлах и все такое, а не подстригание ногтей старушкам.

— Люди не понимают, что нужно делать, — сказала Тиффани. — И дело не в том, что они плохие. Просто они не думают. Возьмем к примеру миссис Чулковиц, у которой на всем белом свете никого нет, кроме ее кота и артрита. Верно, люди довольно часто приносят ей еду, но никто даже не заметил, что ногти на ее ногах отросли настолько, что вросли в ботинки и она уже год не может их снять! Что касается окружающих, то все нормально, когда дело доходит до продуктов или букета цветочков, но их никогда не оказывается рядом, когда дело становится беспокойным. Ведьмы же это замечают. О, безусловно, хватает и летания на метлах, что правда, то правда, но в основном для того, чтобы быстро попасть туда, где что-то идет не так.

Отец покачал головой.

— И тебе это нравится?

— Да.

— Но, почему ?

Под взглядом отца Тиффани пришлось обдумать ответ.

— Помнишь, Папа, как обычно говорила Бабуля Болит: «накорми голодных, одень голых, и говори за них, если они немые»? Я же обнаружила, что можно добавить: «подбирай, если им трудно нагибаться; тянись, если они не тянутся; и подтирай, если они не могут повернуться», ясно? И порой, когда среди череды плохих дней, оказывается один хороший, чувствуешь, что мир повернулся. — ответила Тиффани. — И я не могу иначе.

Ее отец посмотрел на ее с выражением озадаченной гордости.

— И ты считаешь, что все это того стоит?

— Да, Папа!

— Тогда я тобой горжусь, джигит! Ты поступаешь по-мужски!

Он воспользовался семейным прозвищем, известным только близким, и за это она поцеловала его, но не стала говорить, что вряд ли он когда-нибудь увидит мужчину, который станет поступать подобно ей.

— Что будете делать с Петти? — спросила она дальше.

— Мы с твоей мамой возьмем к себе миссис Петти с дочкой… — господин Болит сделал паузу и посмотрел на нее со странным выражением на лице, словно ее опасался. — Все не так просто, девочка моя. Когда мы были молоды, Сит Петти вел себя вполне прилично. Он не был самым чистым поросенком в свинарнике, это точно, но вполне прилично себя вел. Я имею в виду, что настоящим безумцем был его папаша. В те времена было не до церемоний, и за любую провинность можно было заработать затрещину, но у папаши Сита имелся кожаный ремень с двумя пряжками на каждом конце, которым он лупил Сита даже за то, что тот не так на него посмотрел. Лгать воспрещалось. И все приговаривал, что преподаст ему урок.

— Судя по всему, он в этом преуспел. — заметила Тиффани, но ее отец поднял руку.

— А тут Молли, — продолжил он. — Нельзя сказать, что они с Ситом были созданы друг для друга, потому что, сказать по правде, они вообще никому не подходят, но, полагаю, в целом они вместе жили счастливо. В те времена Сит был гуртовщиком, и порой перегонял отары овец в крупные города. Для подобной работы не нужно быть академиком, и некоторые овцы в отаре были куда умнее него. Но и такую работу кто-то должен делать, а за нее платили, и никто не считал за хуже любого другого. Проблема в том, что такая работа подразумевала, что Молли надолго оставалась одна, порой целыми неделями, и… — здесь отец Тиффани сделал долгую паузу, собираясь с духом.