— Ной сказал прийти сюда и подождать вас, — тихо отвечает он.

Зейн проходит в комнату.

— Следующий раз, когда ты зайдешь в комнату и увидишь ее, ты тут же развернешься и выйдешь, понятно?

— Понял. Мне очень жаль. Я перегнул палку, но это было неосознанно. Я ничего не сделал. Я просто сказал привет, ты же понимаешь, чтобы быть вежливым по отношению к твоей леди. Извини, ладно, — говорит Ленни, вывертываясь и явно лицемеря.

Я окончательно не отошла еще от шока такой неприкрытой агрессии Зейна, но на самом деле Ленни действительно ни в чем не виноват. Хоть он мне и не нравится, и сейчас он лицемерит и извивается, как склизкий червь, это же не его вина. Это я разрешила ему остаться. Кроме того, меня возможно это тоже касается, скорее всего я ошиблась комнатой. Я подумала, что это и есть белая гостиная, в которой я встречалась с Молли, где мне и сказали ждать его.

— Это моя вина, — говорю я, надеясь как-то рассеять грозовую обстановку в комнате. — Я предположила, что он может подождать тебя здесь.

Зейн поворачивает голову ко мне, и его глаза просто сверкают от ярости.

— Кто, черт возьми, позволил тебе говорить? — рычит он.

Я непроизвольно делаю шаг назад, поскольку никогда никто мне не говорил ничего подобного. Моя первая реакция — ярость, причем такая, какой я никогда не испытывала за всю свою жизнь. Я до такой степени взбешена, что мое тело начинает дрожать.

— Я вернусь завтра, — бормочет Ленни и выскальзывает за дверь с такой скоростью, стараясь быстрее унести от сюда ноги.

Мы остаемся одни, и я теряю контроль над собой. Это последняя капля. Я ухожу немедленно. С меня достаточно. Я не подписывалась на все это дерьмо. Уговор, да, был, но он делает все, что мне не нравится, сделка отменяется. Он просто делал все время то, что я ненавижу больше всего. Я не позволю не ему, не еще кому-либо так со мной разговаривать. Независимо от того, насколько жаждет он мое тело, я не допущу такого издевательства над собой. Скорее всего, я не создана быть чьей-то секс-игрушкой. Я слишком независима, и не хочу быть чьим-то беззаботным молчаливым дополнением. Пусть найдет себе более покладистую секс-игрушки для мафиози.

— Ты высокомерный ублюдок, Зейн. Как ты смеешь говорить со мной подобным тоном в присутствии других людей? — выплескиваю я, шагая к двери.

Он преграждает мне путь, величественный и грозный.

— Я буду разговаривать с тобой так, как считаю нужным. Я владею тобой.

Я задыхаюсь от такой наглости.

— Так у меня есть для тебя новость. Я не твоя собственность.

— Да, бл*дь, моя, — рычит он, молниеносно выбросив руку вперед, и дергает меня к себе.

Ноги отрываются от пола, и я всем телом врезаюсь в него, выбив из моих легких весь воздух. Обалдевшая, я смотрю в его лицо, искаженное яростью, челюсть сжата с такой силой, что даже подрагивают желваки. Глаза ничего не выражающие, он наклоняет голову, пикируя вниз на мои губы.

Горячие и дикие.

Словно в состоянии алкогольного опьянения, я непроизвольно открываю рот, испуская тихий стон. Его язык моментально с силой устремляется внутрь. Поцелуй — это мое спасение и моя мука. Я никогда не могла себе такого представить. Это похоже на магию, когда сидишь на холме посреди летней грозы и видишь вспышки молний, озаряющие все небо и чувствуешь, будто они проходят по твоим венам.

Он затягивает мой язык в рот и сосет. Я чувствую, будто парю в воздухе. Чтобы со мной не происходило после этого, я уверена, что память об этом его первом настоящем поцелуе останется со мной на всю жизнь. Я умру, вероятно, вспоминая его на своих губах.

Как наркоман, я беспомощно обхватываю его сильную шею, притягивая к себе, ощущая, как его четкая эрекция вдавливается мне в живот.