Уже минут через десять после моего предупреждения не трогать меня и не дергать за ногу, она начала дергать за ногу моего проводника. Чтобы он обратился ко мне, можно ли ей поговорить со мной если не о деньгах, то хотя бы о жизни. Потому что молчать она не может. Тем более, когда впереди ее ожидает такая радость, как премия для ее верблюда. К тому же в бедуинском поселке ее прозвище «Радио». Да, мне повезло…

За время нашего путешествия, я узнал по «Радио» все новости их нелегкой бедуинской жизни. У ее отца 300 верблюдов, и всем нечего есть. В школу отец ее не пускает, нечего, говорит, зря тратить время. Надо работать. Он хочет купить еще 300 верблюдов. Им тоже будет нечего есть. Никто из ее сестер не умеет так зарабатывать, как она, несмотря на то, что они старше. Но они-то не «Радио». А с туристами молчать нельзя, тогда туристы вообще денег не дадут. Я спросил у Радио:

– Может, тебе дают деньги, чтобы ты помолчала?

Радио в ответ хихикнула, как бы согласилась с тем, что я разгадал ее хитрость. Причем тут же похвасталась тем, что, во-первых, в этом году ей удалось заработать как никогда. Во-вторых, еще я ей дам премию. В-третьих, самое главное, ей скоро исполнится одиннадцать лет и в школу идти не надо.

– Похоже, – закончила, – жизнь начинает складываться.

Интересно, что мой переводчик-араб, переводя ее слова, явно гордился, что такая маленькая умеет так находчиво выкачивать деньги из туристов, или, как сказали бы у нас, «разводить» клиентов. Он считал это достоинством своей нации. Спасительным задатком подрастающего поколения.

В общем, весь этот арабский табор вскоре довел меня до того, что мне искренне стало жаль тех израильтян, которые пытаются договориться со своими соседями. Ну невозможно по-хорошему решить ни один вопрос с тем, кто принимает твое желание договориться за слабость.

Ни в одной стране я не чувствовал себя постоянно столь растерянным. Когда раздражался, впадал в истерику, сам начинал кричать на приставал, на меня смотрели как на врага всего египетского народа. А когда сдавался, ну, по женской логике, легче согласиться, чем объяснить мужику, почему нет, и, когда покупал очередную дикарскую погремушку у очередного торговца, чувствовал себя сильно разведенной простоквашей.

Я понимаю, что по большому счету не прав. В любой стране есть свои халявщики, но есть и ученые, врачи, артисты, писатели, точнее, создаватели.

Но лично я после многочисленных поездок по Израилю и путешествия по Египту при слове «араб» вижу теперь лавочника с бусами посреди пустыни рядом с грустным, недоедающим и облезлым, словно побитым молью, верблюдом, у которого не осталось сил даже на то, чтобы прилично кого-то оплевать. А рядом транспарант с надписью на английском, (который я видел лично) «Кто хочет сфотографироваться с верблюдом, подойти к верблюду и спросить фотографа»?

"Аргументы и факты" опубликовали только первую главу этих очерков. Достаточно было, чтобы арабское посольство прислало ноту в МИД и письмо в "Аргументы и факты". И мне закрыли въезд в Египет.

КАК Я ГОТОВИЛСЯ К ПУТЕШЕСТВИЮ

Надо признаться, что я готовился к путешествию в Египет как бывший добротный советский студент, первый раз выезжающий за границу, и которому предстоит пройти перед поездкой партком, профком и сдать экзамены на знание страны назначения самому страшному «кому» – комиссии ветеранов.

Помню, когда я впервые выезжал с группой студентов МАИ в Польшу, меня спрашивали всерьез на райкоме партии, какие удои молока давала среднепольская корова в 39-м году на душу среднепольского населения. И что самое удивительное, я ответил правильно на этот вопрос!

Конечно, сегодня об этом смешно вспоминать. Но в те годы бронированного советского занавеса, благодаря первым поездкам за границу, ради которых мы были готовы на все, я узнал: какой по счету американский самолет сбили вьетнамские зенитчики из Узбекистана, сколько пар могилевской обувной фабрики 46-го размера было поставлено голодающим детям Парагвая, хотя я совершенно не знаю, зачем голодающим детям Парагвая обувь.