На земле все люди человеки,

         Чада.

         Хоть одну им малую забаву

         Надо.

         Жутко им меж темных

         Перелесиц,

         Назвала я этот колоб —

         Месяц».

    1916

Опять раскинулся узорно

         Опять раскинулся узорно

         Над белым полем багрянец,

         И заливается задорно

         Нижегородский бубенец.

         Под затуманенною дымкой

         Ты кажешь девичью красу,

         И треплет ветер под косынкой

         Рыжеволосую косу.

         Дуга, раскалываясь, пляшет,

         То выныряя, то пропав,

         Не заворожит, не обмашет

         Твой разукрашенный рукав.

         Уже давно мне стала сниться

         Полей малиновая ширь,

         Тебе – высокая светлица,

         А мне – далекий монастырь.

         Там синь и полымя воздушней

         И легкодымней пелена.

         Я буду ласковый послушник,

         А ты – разгульная жена.

         И знаю я, мы оба станем

         Грустить в упругой тишине:

         Я по тебе – в глухом тумане,

         А ты заплачешь обо мне.

         Но и поняв, я не приемлю

         Ни тихих ласк, ни глубины —

         Глаза, увидевшие землю,

         В иную землю влюблены.

    1916

«Гаснут красные крылья заката…»

         Гаснут красные крылья заката,

         Тихо дремлют в тумане плетни.

         Не тоскуй, моя белая хата,

         Что опять мы одни и одни.

         Чистит месяц в соломенной крыше

         Обойменные синью рога.