– И что же, они так до конца жизни и не знают, что милиция пользуется ими?

– Кое-кто знает, из некоторых вырастают хорошие агенты, по-всякому случается…

– Хитрое это дело – угрозыск, очень непростое, – задумался Смеляков.

– А что в жизни простое? В сортир не сходишь, если пуговицы не умеешь расстегнуть. Всюду имеются свои особенности.

– Да тут, как я погляжу, особенностей – от горизонта до горизонта. Жуть берёт. Одних запросов сколько!

– Ты вот ещё что сделай, – вспомнил Пётр Алексеевич. – Направь запрос в 134-е отделение милиции, чтобы они сориентировали свой спецаппарат на разработку Мес-хи. Это в дополнение к запросу в ЗИЦ.

– А откуда известно, что к Месхи могут быть агентурные подходы?

– Что-нибудь непременно найдётся. Мы же имеем дело с системой! Понимаешь? Система сыска! Когда вербуется агентура, заполняется специальная карточка, куда заносятся фамилия, имя, отчество агента. Это совершенно секретная карточка, печатается в единственном экземпляре, хранится в ЗИЦ, где конкретно указывается, что такой-то человек имеет такие-то связи. Это всё закладывается в компьютер. Таким образом, если завербованных в Москве агентов насчитывается, скажем, сто тысяч, да агент ещё собственноручно указывает свои связи: «Моими связями являются…», то там набегает столько! То есть если брать даже по минимуму, то на сто тысяч агентов приходится несколько сот тысяч человек в числе связей. И когда возникает необходимость, ну при совершении где-то в Москве преступления, где известен конкретный человек, под которого нужно получить какого-то агента, ты направляешь запрос в ЗИЦ и они делают выборку: такой-то человек является связью агента такого-то. Вот уже конкретный человек есть! – Пётр Алексеевич довольно шлёпнул рукой о ладонь, издав звонкий хлопок. – Ты узнаешь, у какого опера состоит данный агент на связи, и уже можешь спокойно направить письмо с заданием: мол, совершено такое-то преступление, подозревается такой-то и, по данным зонального центра, его связью является агент такой-то. Дальше: прошу ориентировать агента на разработку такого-то человека и в процессе разработки выяснить следующие вопросы… И когда ты просишь ЗИЦ прислать тебе информацию на агентуру, проживающую в доме, где снимает квартиру Месхи, может выясниться, что там проживает агентура, состоящая на связи в МУРе или в каком-то другом отделении Москвы. Ну ведь бывает так, что живёт человек на улице Профсоюзная, а работает на Очаковском молочном комбинате, где и попался на чём-то. Опер из 42-го отделения сцапал его за вынос пяти пакетов молока с работы, вербанул, а живёт этот агент на другом конце Москвы. И, может, даже живёт на одной лестничной клетке с нашим Месхи… Так что давай занимайся бумагами, а когда получишь ответы, мы с тобой спокойно сядем и проанализируем всё…

Смеляков сидел на кровати, подставив раскрытую книгу под свет настольной лампы. С того момента как он принялся за «Нравственные письма» Сенеки, им овладело незнакомое ему чувство нетерпения. Каждая страница оглушала его. То и дело он заглядывал вперёд и видел там ту же бездну мудрости. Он жадно листал дальше, цеплял глазами наугад какие-то абзацы и в панике возвращался туда, где читал раньше. Книга была до краёв полна великолепием мыслей, каждая страница звенела точностью формулировок и изяществом слога. Желание охватить одним разом всё, что великий философ писал в течение многих лет, было так огромно, что Виктор время от времени прекращал чтение, закрывал глаза и сидел так, стараясь успокоить охватывавшее его волнение. Всё в сочинении Сенеки было предельно понятно, казалось даже, что он не открывал ничего нового, однако Смеляков чувствовал, что эта ясность возникала не из-за того, что он сам думал так же, а по той причине, что сказанное в письмах было настолько точным, что создавало ощущение мгновенной узнаваемости.