* * *

– Старость же не может наступить в один день? – поинтересовалась Анна Ивановна у отражения в зеркале.

Вот уже несколько недель, как ее начала беспокоить собственная медлительность. Обычные повседневные дела вроде умывания, мытья головы и укладки стали занимать в два раза больше времени. Вот и сегодня, чтобы не опоздать, ей пришлось встать чуть ли не на рассвете, чтобы уложить волосы и придать себе божеский вид.

Она попыталась рассуждать логически: понятно, что люди не молодеют и что старики куда более медлительны, чем шустрые дети. Но ей только недавно исполнилось семьдесят. В современном мире не возраст для женщины.

Последние двадцать лет Анна не ела красное мясо, практически не пила, три раза в неделю по часу плавала в бассейне, прошла гормонозаместительную терапию, чтобы избежать ужасов климакса, и даже до недавнего времени имела друга, который скрашивал ей вечера пару раз в неделю. Впрочем, в последнее время он стал ее раздражать, и она подумывала над тем, чтобы отправить его в отставку.

Анна припудрила бледное лицо, поправила идеальную укладку, нанесла легкий парфюм и вышла из ванной в гостиную. Квартиру она проектировала сама – огромный лофт под крышей, с максимумом света и минимумом мебели. Холодный функциональный минимализм. Из излишеств – картина в багровых тонах, подарок молодого художника, которому она строила загородный дом и который ей захотелось оставить себе, а не передарить кому-нибудь по обыкновению. Небольшая рамка с фотографией дочери и внучки. Кажется, это они в Италии, или в Испании, или в Сочи?

Анна Ивановна нахмурилась: раньше память ее не подводила. Нет, все-таки нужно сходить ко врачу и попросить у него какие-нибудь витамины или таблетки от склероза. И на массаж записаться, в последнее время мышцы словно задеревенели.

Она прошла в прихожую, с трудом обулась. Элегантная бежевая лодочка скользнула на правую ногу, а вот с левой пришлось повозиться. Но стоило ей надеть туфлю и сделать решительный шаг к двери (водитель приехал минут десять назад и курил возле подъезда), как нога вдруг подвернулась на ровном месте и Анна Ивановна упала на пол, больно ударившись грудью.

Несколько минут понадобилось, чтобы прийти в себя. Она с трудом села, а затем поднялась. Отряхнула брюки, поправила пиджак и элегантную нитку жемчуга. Что происходит?

Она открыла дверь и уже вышла в коридор, когда вспомнила, что оставила папку с проектом лежать на обеденном столе. Быстрый взгляд на часы – она уже опаздывала. А она терпеть не могла опаздывать.

Вернулась назад, аккуратно, глядя под ноги, прошла в гостиную прямо в обуви. Схватила папку, но не удержала ее. Рука дрогнула, и большие белые листы с эскизами и чертежами разлетелись по комнате.

Несколько минут Анна смотрела на деревянный пол, усеянный белоснежными листами, а затем достала из сумочки телефон и набрала номер врача, к которому ходила вот уже двадцать лет и с которым в молодости крутила недолгий роман:

– Костик, это я. Мне нужно полное обследование. Кажется, со мной что-то не так.

* * *

Два дня спустя она сидела на краешке стула в кабинете у врача, пытаясь переварить полученную информацию.

– Ты в этом уверен? – тихим и слишком спокойным голосом переспросила Анна Ивановна.

Константин Михайлович на секунду залюбовался: Анна по-прежнему была хороша. Годы медленно берут свое, но было в этой женщине нечто, что они у нее не отнимут. Внутренний стержень, осанка, поворот головы, царственный взгляд, тихий голос, которого немыслимо ослушаться. Какой нелепой все-таки бывает судьба.

– Аня, мы можем провести еще обследования, перепроверить, но… – Он замялся.