|
Это была трудная для того времени задача, которая разрешена была очень удачно. Тогда же перевёл он Мицкевича «Конрада Валленрода», только что отпечатанного в Москве, и часть Шиллерова «Вильгельма Телля». С петербургскими издателями открылась у нас жесточайшая война, начатая Шевырёвым: к концу года я уехал в Петербург, и Шевырёв выдал без меня первую книжку на 1828 год. Я был угощаем в Петербурге Булгариным, который дал особый обед, – Пушкин, Мицкевич, Орловский пировали здесь вместе, – и не успел я уехать из Петербурга, как пришла туда первая книжка с громоносным разбором нравственно-описательных сочинений Булгарина. Он взбесился, называл меня изменником, и началась пальба. Правду сказать, что он имел некоторое право сетовать на отсутствие всякой пощады со стороны Шевырёва, который воспользовался моим отсутствием и грянул. За разбором сочинений Булгарина последовали разборы «Телеграфа» и «Северной пчелы», где выставлены были дурные их стороны, пристрастие, шарлатанство, ложь, наглость, как они тогда нам представлялись, может быть, в преувеличенном виде.
Самое блистательное торжество имел Шевырёв, написав разбор второй части «Фауста» Гёте, тогда только что вышедшей. Сам германский патриарх отдал справедливость Шевырёву, благодарил его и написал к нему письмо. После, в своем издании «Kunst und Altertum» [ «Искусство и старина» (нем.)] он отозвался о Шевырёве сравнительно с прочими своими критиками, вот как: «Шотландец стремится проникнуть в произведение; француз понять его; русский себе присвоил. Таким образом, гг. Карлейль, Ампер и Шевырёв вполне представили, не сговариваясь, все категории возможного участия в произведении искусства или природы». Пушкин дразнил издателей «Северной пчелы» похвалами германского патриарха и писал ко мне, по поводу отзыва Гёте: «Надобно, чтобы наш журнал издавался и на следующий год. Он, конечно, будь сказано между нами, первый, единственный журнал на святой Руси. Должно терпением, добросовестностию, благородством и особенно настойчивостию оправдать ожидания истинных друзей словесности и одобрение великого Гёте. Честь и слава милому наше му Шевырёву! Вы прекрасно сделали, что напечатали письмо германского патриарха. Оно, надеюсь, даст Шевырёву более весу в мнении общем, а того-то нам и надобно. Пора ему и знаниями вытеснить Булгарина (с братиею). Я здесь на досуге поддразниваю их за несогласие их с мнением Гёте. За разбор „Мысли“, одного из замечательнейших стихотворений текущей словесности, уже досталось нашим северным шмелям от Крылова, осудившего их и Шевырёва, каждого по достоинству». С Булгариным был в союзе Полевой и «Телеграф», счастливый соперник «Московского вестника». Они не остались у нас в долгу и продолжали бранить нас и наших даже и тогда, как мы перестали издавать журнал – надо теперь признаться – за неимением подписчиков, хотя благовидный предлог к тому доставила нам первая холера (1830 года), вместе с «Вестником Европы» и «Атенеем». «Телеграф» восторжествовал. Шевырёв уехал в чужие края ещё задолго до прекращения журнала, я предался русской истории и лекциям; и хорошо мы сделали, собственно для себя, а ещё бы лучше, если бы и не начинали «Московского вестника», а потом не возобновляли его под именем «Москвитянина». Впрочем, все действия имеют свою необходимость; нам казалось, что мы должны были, в общих видах пользы для русской словесности, издавать эти журналы, и мы старались исполнить эту обязанность по крайнему своему разумению. Кроме «Московского вестника», Шевырёв поместил несколько стихотворений своих в альманахах Раича и барона Дельвига.
Илл.10. Николай Погодин
Княгиня Зинаида Александровна Волконская, примечательная и образованнейшая русская женщина нового времени, предложила Шевырёву в начале 1829 года принять на себя приготовления её сына, князя Александра, к университетскому экзамену. |
