|
Он испытывал нечто похожее, но также не смел следовать безоглядно переполнявшим душу чувствам Однако не совладав с их порывом, он вдруг протянул вперед свою худую заметно дрожащую руку — и Павлов, подхватил ее и поцеловал, прижавшись мокрым от слез лицом к сухой и шершавой слегка коже Они оба испытали потом острую неловкость, как два интеллигентных человека, воспитанных на представлении о недопустимости слишком сильного выражения чувств, тем более людям посторонним, не связанным родственными или близкими дружескими узами, и неловко стараясь скрыть ее заговорили потом подчеркнуто деловито и сухо, однако долго выдержать этот тон не смогли — произошедшее уже крепко связало их и каждый понимал что другой для него теперь каким-то совершенно необъяснимым образом, но стал человеком родным.
— Так где же теперь рукопись, Борис Романович? — спросил Павлов, первое что пришло в голову, хотя вообще было понятно, что рукопись у священника. — У святого отца. там же где я ее и оставил И вот еще совершенно позабыл вам сказать, уважаемый Евгений Витальевич, не знаю, право, насколько это может быть важно В бумагах брат среди рукописных страниц есть один любопытный рисунок. — Гравюра? — Павлову показалось, что сердце в его груди остановилось на несколько мгновения, а потом рванулось вперед так сильно, что не удержавшись на какой-то невидимой опоре, сорвалось и рухнуло вниз, трепеща, ему вдруг трудно стало дышать и говорить и вопрос свой он почти выкрикнул, разрывая мягкую нить беседы. — Гравюра? — поначалу князь вроде удивился то ли тону Павлова, то ли его вопросу, а быть может и тому и другому сразу, но помолчав несколько мгновений и в раздумье, как бы пожевав, свои тонкие но красиво очерченные губы медленно произнес, — нет, не гравюра, копия — но очень похоже что с гравюры, очень знаете ли похоже Глеб в детстве кроме чтения, сильно привержен был и всяческим изящным искусствам, писал стихи, играл на скрипке и на рояле, разумеется и рисовал очень недурно Так вот среди записок сохранился и один рисунок сделанный его же рукой Я прежде думал, что рисовал он от себя, иллюстрируя, так сказать, описываемые события Но ваш вопрос навел меня на мысль, что то могла быть и выполненная им копия, причем именно с гравюры Глебушка, знаете ли, насколько я помню всегда рисовал штрихами крупным и, редкими, схватывая в предмете только основные черты А этот рисунок выполнен тонко, штрихами мелкими, близко расположенными друг к другу и какими-то витиеватыми, что ли Я, было подумал, что со временем стиль его рисования, как бывает почерк у некоторых, изменился Но вы сказали — гравюра — и я вроде снова увидел сей набросок — похоже, знаете ли, друг мой, боюсь утверждать наверняка, но — похоже. — А изображено, ради Бога, Борис Романович, что изображено на рисунке?. — Так, собственно, сцена казни видимо той самой девицы. и изображена То есть, видимо не самой казни, а как бы ее последствия. Рисунок, как и все записи у Глеба не очень разборчив, но вроде бы догоревший уже костер посреди площади, да именно площади, но что странно — пустой Казни ведь в те времена, насколько я помню из истории собирали изрядное количество народа Так вот на рисунке нет почти никого — лишь две фигуры возле пепелища Собственно — про пепелище это я, виноват, придумал вдруг — там что-то непонятное., но вот представилось мне — пепелище и две фигуры с двух сторон — как бы супротив друг друга Да, что-то такое, абсолютно ручаться не могу, но — весьма похожее. Да вы не томитесь, до утра осталось несколько часов — а прямо с утра и поедем к святому отцу Вы бы заночевали у меня, время теперь позднее.. — Не могу, Борис Романович, спасибо за гостеприимство и очень был бы рад, да не могу Завтра — лекции, как назло спозраранку — с десяти Переодеться надо и записи кое-какие просмотреть дома Так что, если позволите, сейчас я уже побегу — такси поймаю, ничего, это не проблема А уж после лекций сразу — к вам, им вместе — к батюшке, если не возражаете. |
