Стивен Хантер. Я, Потрошитель
Посвящается покойному Джею Карру. Как мне хотелось бы, дружище, чтобы ты сейчас был рядом…
Неужели тот, кто сотворил агнца, сотворил и тебя? Уильям Блейк
Часть I
Тигр, тигр!
Глава 01
Дневник
31 августа 1888 года
Когда я перере́зал женщине горло, ее глаза отразили не боль, не страх, а сильное смятение. Воистину ни одно живое существо не способно постичь свой собственный уход из бытия. Мы смотрим на свою смерть как на что-то реальное – и все-таки она остается чисто теоретической до того самого момента, как приходит к нам; и с этой женщиной все обстояло именно так. Она знала меня, но в то же время совсем не знала. Я выглядел респектабельно, и женщина эта, пройдя суровую школу жизни на лондонских улицах, выработала в себе способность распознавать в мужчинах угрозу или выгоду, принимая решения мгновенно, после чего действовать соответствующим образом. Я тотчас же это понял. Я благополучно прошел этот тест – и был признан убогим крысиным умишкой, когда-то бывшим человеческим мозгом, за выгоду, а не угрозу. Женщина смотрела, как я приближаюсь к ней по темному переулку, отходящему от широкой людной улицы, в каком-то обреченном выжидании. У нее не было никаких оснований для страха – не потому, что насилие здесь, в Уайтчепеле, являлось редкостью (что совершенно не так), а потому, что оно практически неизменно связано с грабежом: вооруженные молодчики сбивают жертву с ног, вырывают у нее сумочку и убегают прочь. Для обитателей рабочих кварталов преступление – это ударить дубинкой и отобрать кошелек; преступник – здоровенный верзила, вероятнее всего, матрос, или широкоплечий еврей-немец, а может быть, ирландец с рожей, похожей на раздавленную картофелину. Я не обладал ни одной из этих характерных черт; наоборот, производил впечатление представителя более высокой общественной прослойки – домашней прислуги или продавца из маленького магазина. Я даже улыбался – вот какое у меня было самообладание, и в полумраке узкого серпа луны и далеких газовых фонарей женщина ответила на мою улыбку. Я понимал, чего она от меня ждет: этот обмен был таким же древним, как и камни Иерусалима, и осуществлялся он не только в шиллингах, но и в драхмах, копейках, песо, иенах, франках, марках, золотых и серебряных слитках и даже в мешочках соли, кусках мяса и наконечниках стрел. – Господин желает развлечься? – спросит женщина. – Вы не ошиблись, мадам. – Три пенса за то, что снизу, дорогой, и четыре пенса, если в рот. А ты симпатяга! – Дженни с Энджел-элли предлагает свои губы ровно за три пенса, – возражу я. – Вот и отправляйся к Дженни с Энджел-элли и ее чудесным губкам и не беспокой меня. – Ну хорошо, меняем перед на зад. Три пенса. – Деньги вперед. – А если ты смоешься? – Ты что, здесь все скажут, что Краля не бегает от своих клиентов! Она делает то, на что подписалась, честно и без обмана. – Пусть будет так. После чего монета перейдет из рук в руки, будет найден какой-нибудь укромный закуток, женщина станет в нужную позу и задерет юбку, а мне надо будет устроиться подобающим образом и изогнуться так, чтобы быстро в нее проникнуть. Ни о какой утонченности не может быть и речи. Любовная игра отсутствует начисто. Сам акт сведется к скольжению, трению, движениям туда-сюда, туда-сюда во влажном женском чреве. Я испытаю мимолетное блаженство и отступлю назад. – Сердечно благодарю вас, сэр, – скажет женщина. – Теперь Крале пора идти. И на этом все кончилось бы – однако не сегодня. |
