Скотт вернулся в гостиную, прошел к дивану, сел, вытянув длинные ноги, и пристально посмотрел на нее.

Розалин пребывала в растерянности. Она не знала, что ей делать. Сесть? Остаться стоять? Ходить взад-вперед? Предпочла первое — потому, что ноги вдруг стали ватными.

— А он не борец, верно? — заметил Скотт, когда она робко опустилась на краешек кресла.

— Это не делает его менее достойным уважения, — возразила Розалин. Она изо всех сил старалась не смотреть на него, чтобы не дать разгуляться воображению в поисках объяснения поведения Скотта. — Я никогда не любила грубую силу. Она до добра не доводит.

— Очень мудро с твоей стороны.

— Роджер с удовольствием остался бы, — сказала Розалин, и это прозвучало несколько фальшиво. — Но я попросила его уйти, потому что не хотела безобразных сцен.

— Правильно.

— А теперь я хотела бы узнать, о чем именно ты собирался поговорить со мной. Если у тебя есть, что сказать, почему ты не сделал этого вчера?

— Я готовился к этому, — ответил Скотт, поворачиваясь таким образом, чтобы она не видела выражения его лица.

— А как твоя спина?

— Причем здесь моя спина? — спросил он вызывающим тоном.

— Сегодня утром ты заявил, что тебе так больно, что ты даже не в силах держать ложку. А сейчас расхаживаешь по всей квартире. Что это — чудесное исцеление, да? — с сарказмом заметила она.

— Моя спина всегда была в порядке, — насмешливо ответил он, и Розалин с недоумением уставилась на него.

— Не понимаю, — проговорила она наконец, — зачем тогда весь этот спектакль? Только, пожалуйста, не говори, что просто хотел составить мне компанию и не нашел лучшего предлога.

Неожиданно ее осенило. И как она не догадалась раньше! Она порвала с ним отношения, но он не хотел ее отпускать. Это вполне можно было ожидать от Скотта Барфилда, привыкшего распоряжаться женщиной, словно своей собственностью.

Что же он сделал? Сначала под предлогом передать подарок от отца приехал к ней домой, потом сделал вид, что заболела спина, желая вызвать в ней сострадание. Поняв это, Розалин почувствовала себя дурочкой, которую с легкостью обвели вокруг пальца.

На что Скотт рассчитывал? Считал ли проявление сострадания первым шагом к капитуляции?

Розалин гневно посмотрела на него.

— Мне нужно было поговорить с тобой, — повторил Скотт. — Ничего другого я придумать не мог. Я знал, что, если просто появлюсь здесь, ты не захочешь меня слушать.

— Ты читаешь мои мысли.

— Но когда пришел этот тип…

Скотт замолчал, ожидая, что она скажет что-нибудь в защиту Роджера, но Розалин не проронила ни слова. Интересно, думала она, как он предложит возобновить отношения?

— Вы снова встречаетесь? — спросил Скотт так, словно задавал самый трудный вопрос в своей жизни.

Что, если она ответит «да»? Как он справится с этим? Мысль была настолько пугающей, что его пробрал озноб.

— Да, мы встречаемся, — ответила Розалин. — Но я удивлена, что тебя это интересует. Надеюсь только, что ты не станешь опять утверждать, что мы с Роджером не подходим друг другу.

— Вы возобновили ваши отношения? Но разве вы не разорвали помолвку? Означает ли это, что вы снова вместе?

Скотт выстреливал вопросы, как пули из ружья, требуя немедленных ответов.

— Я не собираюсь спать с тобой, Скотт, — спокойно сказала Розалин. — Полагаю, в этом кроется причина твоего появления здесь с бутылкой шампанского и маленького спектакля с больной спиной.