Ру подошла к постели. Записала показания монитора в карточку. С грустью отметила, что ничего не изменилось, и вгляделась в бледное лицо. Аппарат искусственной вентиляции легких работал на минималках, но без него пациентка дышать не могла. Ординатор не знала ее имени – в госпитале существовали строгие правила, связанные с конфиденциальностью. Все карты были пронумерованы, к каждому пациенту прилагался штрихкод. Настоящих имен некоторых больных не знал никто, даже ведущие хирурги. Может, эта женщина – преступник. Или кто-то очень известный. Или в ее страховке прописаны условия полной конфиденциальности. Ру удивилась, когда узнала, что в Треверберге запустилась программа конфиденциальности медицинских услуг. Она не понимала, зачем это. Но, глядя на жутко бледную и худую, но красивую женщину, думала о том, что отсутствие имени и других данных помогало относиться к ней без эмоций. Она даже придумала спящей красавице особенную историю. Из тех, которые ты обязательно будешь читать своей дочери. Сказку про спящую царевну, которая ждет принца.

Ординатор вышла из палаты и аккуратно закрыла за собой стеклянную дверь. Тьма сгустилась. Цифры на мониторе стали ярче. Тишину нарушало только его жужжание, редкие щелчки и шум ИВЛ. Молодая женщина парила между жизнью и смертью, пребывая в удивительных мирах. У каждого был свой путь к реальности, и кто-то его так и не находил. Темно-рыжие волосы резко контрастировали с белоснежной подушкой. При таком освещении они казались черными. Грудь монотонно поднималась и опускалась, послушная машине. Говорят, после длительного нахождения на ИВЛ легкие травмируются так, что человек практически не может дышать самостоятельно, даже если случится чудо и он придет в себя. Ему нужен будет кислород и длительное восстановление.

Аппарат пискнул. Пульс пациентки подскочил. Но только очень внимательный взгляд заметил бы, как шевельнулся палец, на конце которого висел пульсометр.

У каждого свой путь к реальности.