Глава 1

Лилия

У большинства людей по понедельникам резко портится настроение. Новую неделю начинать всегда тяжело, особенно, если дал себе слово, что именно с ее первого дня начнешь новую жизнь. Слово себе Алексей Леонидов каждый раз давал только одно: с понедельника начать делать зарядку. Вот уже год, как он забросил это дело совсем, и уже не только по скептическим взглядам жены понимал, что сильно поправился. Былая легкость движений исчезла, а вместо нее стало частенько покалывать в боку.

Накануне, в воскресенье, Леонидов зашел в спортивный магазин напротив дома и купил синие атласные трусы с тремя белыми полосками по боковым швам.

- Вы уверены в размере? Мерить нельзя, - предупредила продавщица.

- Уверен, - буркнул Леонидов и втянул живот.

Он решил, что если завтра утром встанет и, надев эти шикарные трусы, расправит перед зеркалом плечи, то остальное придет как-то само собой.

Встать-то, он встал, и трусы надел, и плечи расправил, и даже попытался нагнуться, но руками до пола не достал.  «Как быстро, однако, теряем мы былую легкость!» - хмыкнул он, потерев ладонью поясницу. Потом лег на пол и попытался отжаться. После пяти раз понял, что лежать значительно легче. И приятнее. И, вообще, на улице пасмурно, в окно дует, и обстановка явно не располагает. К тому же, жена Александра заглянула в большую комнату, где с мучился муж, с вопросом:

- А чего это ты делаешь?

- Грязь с паласа собираю. Вот. – Леонидов со скрипом поднялся и торжественно вложил в ее ладонь белое перышко, которое рассматривал перед этим, прикидывая, стоит ли отжаться в шестой раз.  -  Пылесосить надо чаще.

- Надо чаще вспоминать о том, что ты толстый, - Александра дунула на перышко, и оно залетело Леонидову прямо в рот, открытый для гневных ответных слов. Он только сплюнул перышко обратно на палас и сказал вслед уходящей на кухню жене:

- Вот увидишь: со следующего понедельника точно начну делать зарядку!

- Свежо предание! – уже издалека крикнула она.

- Литератор! – хмыкнул Леонидов и с огромным облегчение снял свои замечательные синие трусы. До следующего понедельника.

… Он уехал с работы поздно. Даже позже, чем обычно, в половине двенадцатого ночи. День промелькнул, словно один миг. Уже в десять часов вечера позвонила жена и спросила:

- Леша, ну ты едешь? Ужин греть?

- Да. Еду. Греть, - ответил он, заранее зная, что через полчаса она позвонит еще раз с этим же вопросом. Своеобразный ритуал. После третьего раза он обычно выбирался из офиса и шел к своей машине.

Добираться до дома ему было полчаса, не больше. Но Леонидов с некоторых пор оставлял машину на платной стоянке. Осенью из его «Пассата» вытащили магнитолу с колонками. Кто-то ловко расправился с сигнализацией и очень аккуратно вскрыл машину. Даже стекло оказалось не разбито. Леонидов спохватился только, увидев пустое отверстие там, где раньше был «Panasonic». И держать машину возле дома дальше не рискнул.

Вот и пришлось теперь после получаса езды в теплой машине идти пешком еще минут двадцать со стоянки до дома. Можно было, конечно, подождать автобус, но, вспомнив свое отражение в зеркале в синих атласных трусах, Леонидов вздохнул, и до самого верха застегнул молнию куртки. Ведь была же у него когда-то сила воли!

Этих людей между своим подъездом и соседним, первым, он воспринял поначалу только как досадное препятствие. Замерз, как собака, а они дорогу перегородили! Ночь на дворе, а возле дома целая толпа! Две милицейские машины, «Скорая помощь», его, Леонидова, бывшие «Жигули». Год отъездил, еще бы не узнать! «Жигули»! Он же их Сереге Барышеву продал этим летом, когда купил свой четырехлетний «Пассат»! Можно сказать, практически подарил.