Ребята недоуменно смотрят на меня:

– …Что устроить?

Я чертыхаюсь про себя… опять унесло меня в дальние дали! Какое же слово‑то подходящее подобрать?

– Ну… официальное представление, что ли… понимаете? Находим большой зал, приглашаем людей: коллег из разных изданий, студенческую общественность, героев наших статей.

– А! Так это как премьеры фильмов сейчас устраивают, – быстро соображает Юлька. – Тогда можно эту… презентацию провести в ДК МГУ на Герцена, Заславский нам точно не откажет.

– Или, например, в одном из залов кинотеатра «Россия», – скромно добавляю я.

Кузнец от неожиданности поперхивается долькой апельсина. Добрый Лева стучит ему по спине, помогая откашляться.

– Дим, нечего чужие апельсины точить, для тебя, что ли, их принесли? – попрекает его подруга.

– Юль, да пусть ест. Куда мне их столько, солить?

Димон наконец приходит в себя:

– Рус, у тебя после Японии замашки просто наполеоновскими стали. Тебя там случайно не подменили?

Ребята весело смеются над шуткой друга. Я лишь печально улыбаюсь. Подменили, дружище. Еще как подменили. Только ты об этом уже никогда не узнаешь…

А поздним вечером, уже после ухода Вики, на пороге появляется Андрей Литвинов. Кивнув мне, как-то по-деловому осмотрелся и, широко распахнув дверь, пропустил в палату Степана Денисовича.

– Ну, как ты здесь? – Мезенцев присел на стул, откинулся на его спинку, устало потер глаза. – Прости, что мы с Андреем так поздно и без гостинцев, заехали буквально на минуту.

– Все нормально. Иду на поправку, – по-военному четко докладываю я, – к праздникам врачи уже обещали отпустить домой.

– К праздникам? Это хорошо… – задумывается генерал, – тогда у меня будет для тебя задание. Седьмого ноября после парада на Красной площади в Кремле состоится торжественный прием по случаю годовщины Октябрьской революции. Сходи-ка ты туда, покажись людям. Хотя бы на час-другой. Пусть все убедятся, что ты жив и здоров, заодно пообщаешься со своими старыми и новыми знакомыми. – Мезенцев протягивает мне по-государственному – с серпом и молотом – оформленный пригласительный билет.

– А кто там будет? – проникаюсь я моментом.

– Легче сказать, кого не будет. Олимпийцы, творческая интеллигенция, космонавты, военные…

– Если нужно, схожу. А вы-то как? Выглядите, если честно, не очень.

– Устал как собака. Этот пленум меня просто убил. Радио слушал сегодня? – кивает Мезенцев на приемник. – Тогда все главные новости уже сам слышал.

– Слышал. И новости в целом хорошие. Но Микоян…

– Плевать на Анастаса! – машет рукой Степан Денисович. – Сейчас не до него. Твой начальник провел с ним воспитательную работу, показал ему кое-какие документы. Человек проникся. Главное – нам удалось поладить с военными и получить их поддержку. Кандидатура маршала Крылова всех устроила, у него безоговорочный авторитет в Вооруженных силах.

– А что с партийцами из Секретариата ЦК?

– Вот с ними-то и основная проблема, – последовал тяжелый вздох. – Хрущев их распустил, дал слишком много власти в последние годы. А когда недавно попробовал снова прижать, они начали огрызаться и плести против него интриги. Гнездо всех заговоров находилось именно в ЦК. А уж после ареста Шелепина и Брежнева дело и вовсе до тихого саботажа секретарей ЦК дошло, при полном попустительстве их покровителя Суслова. Так что пока аппаратчики деморализованы потерей своих идейных вождей, нужно срочно менять соотношение сил между партийной и государственной ветвями власти.