Сэм и Джейн проговорили всю ночь. Это был длинный, честный разговор. Впервые за долгие годы они отбросили свои страхи и решились посмотреть правде в глаза. Они могли бы пытаться и дальше, они могли окончательно загубить свой брак, который и так вот-вот затрещит по швам. Они могли бы стать заложниками своего навязчивого желания иметь детей. Но решили, что этого нельзя допустить.

Под утро они приняли решение обратиться к услугам суррогатной матери.

Двадцать один пятнадцать. Первый рабочий день закончен. Выруливая со стоянки, я подводила итоги этого длинного, суматошного дня. Что у нас в сухом остатке? Три с половиной прочитанных дела, из которых одно, в полном соответствии с номером, оканчивающимся на «тринадцать», обещает попить крови. Сложное дело, чего уж там. Сложное и объективно, и для меня лично, с человеческой точки зрения. Кажется, это именно тот случай, когда из двух зол надо выбрать меньшее, а они, как назло, оба бо́льшие… Ладно, дело с номером, оканчивающимся на «тринадцать», я, пожалуй, возьму завтра домой и не торопясь, очень внимательно еще раз (а может, два или три) прочту. Благо, заседание по нему не завтра и даже не через неделю. И на том спасибо. Есть время хотя бы для себя определиться, кого в этом деле с двумя встречными исками стоит считать наиболее пострадавшей стороной.

Ну, слава богу, хоть с урной разобрались. Просто анекдот какой-то. Мое первое в жизни судебное слушание — и не про что-нибудь, а про урну… Встать, суд идет, рассматривается гражданское дело по иску Городского управления коммунального хозяйства к гражданину… Как его? А, Пенкину! К гражданину Пенкину Андрею Ивановичу. О возмещении ущерба. Ущерб городскому хозяйству был нанесен вследствие наезда транспортного средства на контейнер для сбора отходов, в скобках — урну бетонную, емкость сорок литров.

Битый час я пыталась выяснить у этого самого Андрея Ивановича, с чего ему вздумалось таранить урну. Приличный ведь вроде гражданин. И не пьян был. И водительский стаж большой. И скорость маленькая. И на дороге — никого, ночь-полночь, тихий двор в центре.

Гражданин Пенкин, казалось, наездом на урну был удивлен не меньше моего. Пожимал плечами, тряс бритой башкой и ничего, кроме «сам не пойму, как все вышло», сообщить по существу дела не мог. За что и поплатился рублем.

Самый гуманный суд в мире в моем лице обязал гражданина Пенкина возместить ущерб в размере семисот девяноста трех рублей. Последними его словами были: «Я не хотел!»

А я вот — хочу. Горячего супа, ванну и спать. И чтобы никаких домашних заданий не проверять, и чтобы завтра — выходной. И Париж, и осень, и шут с ними, пусть будут Елисейские Поля!..

Между тем супа никакого у нас дома нет, в лучшем случае в кухонном шкафу завалялась коробка лапши быстрого приготовления. Горячей воды по вечерам в нашей «хрущобе» отродясь не бывало — все, вернувшись с работы, принимаются мыться-стираться-готовить. Первые три этажа моются теплой водой, а нам, бедолагам, на нашем пятом, хорошо, если напора хватит на холодную. До кровати, теплого одеяла и книжки и вовсе как до луны пешком. Прежде чем забыться здоровым сном, мне надо проверить у Сашки алгебру, после алгебры — позаниматься с ней английским… Алгебра-то ладно, с алгеброй мы разберемся, а вот с английским беда, английский она без меня не сделает…

Были бы деньги — наняла бы репетитора. Но на репетитора у меня сейчас категорически нет средств. Господи, как же я вымоталась сегодня, кто бы знал. Просто никаких сил не осталось. Сейчас я тоже въеду в какую-нибудь урну, и мне тоже придется давать в родном суде объяснения, как я дошла до жизни такой. И ущерб возмещать. Семьсот девяносто три рубля.