Татьяна Устинова, Павел Астахов. Я - судья. Кредит доверчивостиЯ – судья – 2
Законы нужны не только для того, чтобы устрашать граждан, но и для того, чтобы помогать им. Пятно на потолке очертаниями напоминало Австралию. Еще вчера оно пульсировало мутной водой в районе Сиднея, а сегодня успокоилось, подсохло и приобрело весьма благообразный вид далекого континента. Надежда Степановна залила нас четвертый раз… Я, конечно, немедленно сообщила ей эту радостную новость, но соседку, живущую этажом выше, она не впечатлила. — Капремонт в доме когда последний раз делали? — попыхивая мне в лицо сигаретным дымком, спросила она. — Не знаю, — честно призналась я. — А вот я знаю. Наш дом аварийный. Практически… Впрочем, хотите триста рублей за побелку? Триста рублей меня не спасли бы, поэтому я сказала, что не хочу. — Ну вот и ладненько. — Надежда Степановна стряхнула пепел за порог, к моим тапкам. — Я знала, что мы по-хорошему договоримся. О'ревуар! — О'ревуар, — пробормотала я захлопнувшейся у меня перед носом двери. Конечно, можно было поскандалить с соседкой и доказать, что она залила меня вовсе не из-за того, что дом аварийный, а по собственной халатности, но… Но даже если Надежда Степановна оплатит мне стоимость натяжного потолка, проблему это не решит. Спустившись в квартиру, я прошлась по комнате, заглянула на кухню и в ванную, обследовала узкий коридор… Обои свисали кое-где клочьями, линолеум от старости пошел трещинами, словно земля после засухи, краска на стенах в ванной вздыбилась пузырями, и пузыри эти периодически лопались, обнажая темное устрашающее нутро… Что там какая-то Австралия на кухонном потолке… Мелочь. Пустяк, который в масштабах общего разрушения не имеет никакого значения. Я налила себе чай и задумалась. Так больше жить нельзя. Такие квартиры, как у меня, показывают в сюжетах о неблагополучных семьях — тут подтек, там сломано, здесь ободрано… Сашка неделю назад мне сказала: — Мам, мы живем как бомжи. Тогда я обиделась, а теперь поняла — мы живем как бомжи, это установленный факт. И Надежда Степановна тут ни при чем. Нужно делать ремонт — срочно, немедленно, пока на голову не посыпалась штукатурка, пока сантехника окончательно не пришла в негодность, а стены в ванной не заросли черной плесенью от постоянной, удушающей влажности, свойственной старым, «практически аварийным» домам… Я допила чай, налила еще чашку, но, отставив ее, опять прошлась по квартире, прикидывая, в какие деньги мне обойдется хотя бы минимальное устранение следов «аварийности» в моем жилище. Получалось — в немалые… Даже если не покупать кафель, не менять двери и окна, то сантехника, новые трубы, линолеум, обои и краска вылетят в копеечку… Плюс оплата рабочим, потому что сама я линолеум не постелю, а уж тем более трубы не поменяю. Стало вдруг до слез обидно — ну почему я должна вкладывать кровно заработанные в служебную квартиру? Почему должна менять казенные трубы, казенную сантехнику, стелить на казенный пол свой линолеум?.. Словно в насмешку над своими нерадостными мыслями, споткнулась о загнувшийся край линолеума, едва не упав. Забытый на столе чай безнадежно остыл, и я раздраженно вылила его в раковину. Вывод напрашивался один: пока Сашка изучает язык в английской семье по программе международного обмена школьников, мне нужно сделать хотя бы самый дешевый ремонт — побелить, покрасить, наклеить обои, содрать старые клочки линолеума и постелить новый. Ничего, без рабочих справлюсь, по выходным начну отдирать обои и сбивать старую штукатурку… Ну, в будни — по вечерам — напишу пару статей в «Вестник РГГУ», а на гонорар куплю шикарный тюль и портьеры из тяжелой струящейся тафты вместо простых голубых занавесок. |
