- Хорошо, а где байк?

  Он подходит к окну и смотрит на улицу. Оглядывается на друзей, на тех, что остались за столом и подкидывают себе в рот попкорн. Он тянет время: 

  - Не вижу никакого байка.

  - Он в полиции, - говорю я. - Я оставил его под присмотром.

  Я тут же понимаю, что делаю ошибку, говоря это. Он отходит от окна прямо к моему столу, и прекращает двигаться, затем трясет головой, словно страшно удивлен. Он смотрит на друзей:

  - В полицейском участке? - спрашивает он, в насмешку изумляясь. - Держать байк под присмотром?

  Я знаю, что последует дальше.

  - Я полагаю, он не доверяет нам, - говорит он, тряся головой, его голос звучит сурово. -Полагаю, парень из Массачусетса не доверяет людям из Карвера, Нью-Гемпшир.

  Я проглатываю последний кусочек тушеного картофеля и пихаю в рот крекеры. Руки дрожат. Я откладываю ложку. Было бы неплохо утром принять пилюли. Я смотрю на кассу, на человека с телефоном, и на острые зубочистки у него в зубах.

  Хулиган крутится вокруг меня:

  - Резонно оставить байк у полицейских. Это потому, что ты не доверяешь нам?

  - Смотри, - говорю я, отодвигая тарелку с жаркое. - Я на пути в Ротербург, и байк – единственный способ моего передвижения. И если он пропадет, то я погиб.

  - Ты не можешь ехать автостопом? - спрашивает он. - Черт меня подбери, Дабби и Левис, мы один раз доехали до Монтпильера. Правильно, шкуры?

  - Правильно, Пастух, - кричит один из них.        

  Я вытираю губы салфеткой и беру отцовский портфель со стола. Руки слегка трясутся.

  - Что это? - спрашивает Пастух.

  - Что что, - переспрашиваю я, и мой голос срывается.

  - Этот портфель в твоих руках - он спрашивает раздраженно, - Что-то похожее на бомбу или нечто вроде того. Так бережно. Там бомба? Ты хочешь взорвать Карвер, Нью-Гемпшир?

  - Нет, - отвечаю я. - Это подарок. Сюрприз для отца. Он в Ротербурге, и я везу это ему.

  Я встаю, отодвигаю стул. Ножки стула скребут по полу. Ребятки за другим столом встают тоже. Мое сердце молотит. Я сильно напуган. Бармен поворачивается к нам.

  - Я хочу знать, что у него в портфеле, - говорит Пастух, обернувшись к бармену. У него низкий голос, как из преисподние.

  Мы лицом друг к другу. Он ниже меня на голову, но намного сильнее. Широкие плечи. Мускулистая шея. Шрам на лбу над его правой бровью. Маленькие глазки втоплены в его лицо. Мое сердце бьется от страха, и я ощущаю пот, выступающий у меня на лбу.

  - Да, Сир, в этом портфеле действительно что-то есть, - говорит он. Но он смотрит не на портфель, а на меня. Наши глаза встретились.

  Я хватаю портфель и думаю об отце. Стою и не двигаюсь. Сердце собирается взорваться в груди, и легкие кричат от боли – нужно задержать дыхание, но я смотрю ему в глаза. Этот портфель только для моего отца и больше ни для кого, никто не заберет его у меня и не попрепятствует доставить его.

  Я стою как дерево.

  Я не сгибаем.

  Я не отдам им портфель.

  В конце концов, он отворачивает от меня глаза и отступает в сторону с досадой на лице.

  - Дерьмо в твоем старом портфеле, - говорит он, тряся головой.

  - Эй, что за этим следует? - кричит маленький человечек из-за барной стойки. В конце концов, он уже не глодает телефонную трубку, но она все еще затиснута между челюстью и плечом. Последнее, что он все-таки хочет знать, что же происходит у него в ресторане.

  - Да, ничего, Лук, -  говорит Пастух и отворачивается от меня, уходя к своей шайке за стол.

  Я выдыхаю, а потом набираю в легкие сладкий воздух.