— Значит, у меня все-таки есть надежда? — Выражение лица Дирка было таким серьезным, что Одри ощутила угрызения совести.

— Может быть, — сказала она. — Но не слишком радуйся.

— Не буду. — Однако было видно, что у него полегчало на душе.

Главной проблемой Одри оставался Грегори, вернее — ее безумная тяга к нему. Хвала небу, бульшую часть времени он пропадал на фабрике, но иногда, Одри сидела у компьютера сложа руки и воображала себе, что занимается с ним любовью.

Сигналы, которые посылало ее тело, были такими сильными, что она приходила в ужас. Но, поскольку все это совершенно не представляло собой чего-либо неестественного, Одри начинала подумывать о возможности реальной физической близости с Грегори. Ничего другого, никаких взаимных обязательств, тем более что Грегори этого и не хочет. Просто они — двое людей, оказавшихся на необитаемом острове. Двое людей, с потребностями, которые требуют удовлетворения.

Одри была уверена в одном: это долго не протянется — рано или поздно плантация Грегори надоест. Он захочет вернуться в Нью-Йорк, проверить, как идут дела у Кларенса, и снова окунуться в тамошнюю жизнь. Одри не могла поверить, что Грегори не скучает по той жизни.

Однажды вечером, после вошедшего в привычку заплыва, когда они сидели в парусиновых шезлонгах на краю бассейна, накинув на плечи полотенца, Одри прямо спросила его об этом.

— Да, наверно, скучаю, — ответил Грегори. — Но не так, чтобы вернуться. Не знаю, может быть, я становлюсь слишком стар, для столь беспокойного образа жизни. Во всяком случае, здесь мне нравится.

Одри слегка нахмурилась.

— Хочешь сказать, что собираешься переселиться в Южную Африку насовсем?

Он склонил голову набок и бросил на Одри задумчивый взгляд.

— Тебе эта идея не по душе?

— Выбор за тобой, — пожав плечами, ответила Одри. Она не могла помешать ему. — Если так, то тебе следует продать нью-йоркскую квартиру и купить жилье здесь.

— Ты выгоняешь меня?

— Я этого не сказала. Просто если ты собираешься осесть здесь... — Фраза осталась незаконченной.

Одри не хотела, чтобы Грегори жил в этом доме на правах квартиранта. Или любовника, обитающего с ней под одной крышей. Хотя последняя мысль была очень соблазнительной. Обида и ненависть никуда не исчезли. Она никогда не простит Грегори. Никогда! Даже если доживет до ста лет...

Он сел на край шезлонга, взял Одри за руки и посмотрел ей в глаза.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, что причинил тебе боль.

О Боже, настоящий детский сад! Он хочет поцеловать ее и помириться. Черта с два! Ни за что на свете!

— Ты не имеешь об этом никакого представления, — бросила Одри. — Такие раны не проходят.

Она хотела освободить руки, но Грегори не выпустил их. Наоборот, сжал еще крепче и заставил ее смотреть себе в глаза. В этих глазах горела страсть. Не желание, не похоть, а нечто другое. Страсть, от которой по коже Одри бежали мурашки.

— Я знаю, что сейчас не время и не место для выяснения отношений, но все равно скажу. Ведь если подходящего времени не будет никогда, то какая разница?

Грегори напрягся, и инстинкт подсказал Одри, что его слова ей не понравятся. Он снова собирался причинить ей боль! Но на этот раз она сумела вырваться.

— Ничего не хочу слышать! — крикнула Одри и заткнула уши. — Лучше помолчи. По-моему, настало самое подходящее время для твоего переезда. Мы достаточно долго прожили под одной крышей, но это не помогло.

Грегори нахмурился.

— Кто это сказал?

— Я! Я так больше не могу. Жизнь бок о бок с бывшим мужем — ситуация не из лучших. На это могла согласиться только круглая идиотка.