Алекс удивлённо поглядел в сторону крытой брезентовой палатки, совершенно не вязавшейся с внешним видом действительно элитного квартала. Ну, пусть включит логику — тем более, что отсюда уже было видно, чем там торгуют.

— Цветы? — Алекс посмотрел на меня. — Что ты задумал, Артур?

— Всего лишь сделать то же самое, что делали сотни питерцев до нас, — ответил я, переходя дорогу.

Стоял ранний вечер, но на улице было не очень людно; продавец в палатке откровенно скучал, а потому оживился при виде нас.

— Хотите приобрести что-то?

Я окинул его взглядом, заметив на его одежде приколотую чёрную ленточку с двумя цветочками.

— Может, гвоздики? — улыбнулся я.

Люди — лицемерные существа. Блогеры клеймят корпоратов последними словами, простые работяги обвиняют их во всех грехах, а те из обывателей, кто этого не делает — просто не задумываются о чужих жизнях. Но стоит кому-то «громко» умереть — как все тут же начинают шумно скорбеть. Вот какое дело этому юнцу с ленточкой до смерти Анны Крейн? Какое дело до неё всем остальным?

Алекс замер за моей спиной; кажется, до него дошло.

— Есть вот такие, такие и вот такие… — услужливый продавец тут же кинулся демонстрировать мне виды гвоздик, но я махнул рукой.

— Что-нибудь попроще, наверное.

— …не гвоздики, — выдохнул Алекс.

— Не гвоздики? — я обернулся на него. — А что ты предлагаешь?

— Гвоздики… она не…

Он не договорил, но я и так прекрасно знал, что Алекс хотел сказать. Она не любила гвоздики.

Ещё бы, потому-то я их и назвал.

— Надеюсь, ты не станешь брать самый большой венок? — я многозначительно поглядел на него. — Такой, что… выделится из общей массы.

В конце концов, гвоздики или нет, а наша задача сейчас — пройти мимо охраны, не привлекая внимания. Если Алекс расчувствуется и купит для своей покойной сестры роскошный букет — эффект получится ровно обратный.

— Нет, — он вздохнул. — Не такое. Что-то поменьше… и пусть там будут пионы.

— Может быть, вот это? — продавец ловко выхватил из кучи своего товара два средних размеров веночка, куда действительно были вплетены нежно-розовые пионы.

— Д-да, — кивнул Алекс, и от меня не укрылось то, как сильно он побледнел. — Мы берём это.

Весь остаток дороги до входа в Университет он молчал, глядя себе под ноги; я не мешал ему думать о своём. Как я и рассчитывал, мы легко миновали охрану внешней территории — никто и не подумал останавливать очередных людей с цветами, идущих к мемориалу, как и сотни до них.

Там, на сцене — возле груды цветов и свечей, огромного портрета на экране — мы молчали, и каждый о своём. Можно было только догадываться, о чём думал Алекс, у меня же в голове крутилась, в основном, одна мысль.

Хорошо, что Анна не стала моей женой. По крайней мере… так оно вышло честнее.

Лишь когда мы покинули огромный зал, больше напоминающий крытый стадион, Алекс заговорил вновь.

— Это… цинично, — вздохнул он. — Даже для тебя. Даже для того, что ты сделал.

— Это просто была здравая идея, и ты сам это знаешь, — парировал я. — Нам нужно было пройти на территорию, и мы прошли туда.

— Я знаю, — не стал он спорить, — но…

Я пожал плечами; меня его сантименты совершенно не трогали.