Чернорабочие киноискусства испытующе разглядывали адвоката Гордеева, как посланца из далекого будущего.

– Вы по нашему делу? Будете разбираться с договорами? Нас предупредили. Но я смогла собрать только вот… У нас же съемочный период закончился. Основная группа разбрелась по другим фильмам. Операторы, гримеры, костюмеры, бутафоры… Вот, только осветители… Проходите, – румяная девушка пригласила Гордеева на специально подготовленный стул перед столом.

– Может быть, вам удобнее за столом? – не очень охотно приподнялся старичок. – Вы же будете записывать.

– Если позволите, я включу диктофон? – Гордеев удобно расположился по эту сторону стола.

– Да хоть радиостанцию, – старичок нетерпеливо потер руки и потянулся к выставленному диктофону. – Разрешите произнести краткое вступительное слово? От имени трудового коллектива нашей кинофабрики.

– Человек же по делу пришел, – попыталась его урезонить румяная девушка.

– А я именно по делу и хочу выступить. У нас свобода слова еще не запрещена? – изобразив страшный испуг, прошептал старичок и оглянулся. – А то знаете, как бывает? Ляпнешь чего не надо, а ночью… Когда никто не ожидает… Я вам потом как нибудь расскажу. Чистая правда!

– Я адвокат, – представился Юрий, – Гордеев. Мне необходимо разобраться в ситуации с договорами. И я нуждаюсь в вашей помощи.

– А мы в вашей, – уверила его румяная девушка.

– Значит, так, – старичок подвинул к себе диктофон. – Наш директор киногруппы, или, как сейчас говорят, продюсер, Татьяна Федоровна Гризун допустила некоторую халатность на работе. Проще говоря, она побоялась нестабильности всяких там курсов. Поэтому платила не по ведомости, а…

– Наликом, – сказал бородатый мужчина в коричневом свитере и скрестил руки на груди. – И теперь поди докажи, что ты получил вдвое меньше, чем обещали. Я же мог на другой картине работать! А меня… Кинули. Как лоха.

– Ты бы и этого нигде не заработал! – замахал на него руками старичок. – Тебе по цеху зарплату платят. А вы еще хотите сверх ставки! Даже если бы тебе платили еще вдвое меньше, то и это лишнее. А Татьяна и так выкручивалась, как могла. Деньги спонсоры вовремя не дают. Банки деньги крутят – задерживают. Налоги государству и проценты – бешеные. Тем не менее! Она же платила? Как то выкручивалась. А знаете ли вы, во сколько обходится сейчас аренда павильона? А съемочная аппаратура? Прокат одного костюма… И все в долларах! Вы же в долларах получали? Хотя это тоже нарушение финансовой дисциплины.

– Я не прокурор, – заметил Гордеев. – И не следователь.

– Это еще впереди, – уверил его бородач.

А моторный старичок, не слушая их, продолжал свою патетическую речь:

– Доллары тоже надо купить. Опять же – потери при обмене.

– Вас пригласил трудовой коллектив? – спросил Гордеева недовольный бородач.

– Нет. Руководство картины.

– Значит, так, – бородач поднялся с дивана. – Если вы адвокат Татьяны, то мы пошли. Нам здесь не заплатят. По крайней мере сегодня. Айда, ребята. Нужны будем для дачи показаний, найдете нас в цеху.

Он шагнул к двери, и вместе с ним поднялись почти все присутствующие.

– Куда же вы, ребята? – румяная толстушка преградила им путь к двери. – Надо объяснить человеку. А вы сразу…

– Нечего тут объяснять! – нервничал старичок. – Идите работать, если вам действительно деньги нужны. А права качать надо было при советской власти. В профкоме!

– Нет, вы останьтесь и все расскажите, – чуть не заплакала девушка. – Мы же договорились.