Когда я сел рядом, Бакки перевел на меня остекленевшие глаза. Они напоминали запотевшие стекла машин, затянутые туманной дымкой, но вдруг он протер их, и глаза прояснились. Я заметил, что костяшки пальцев, которыми он стиснул бокал, побелели.

– Ну, ты и отколол, парень! – заявил он вполне осмысленно. – Убирайся отсюда!

– Боишься, Бакки?

Он мельком глянул на дверь и снова уставился на меня.

– Да. Совершенно верно. Боюсь. Уходи прочь. Я не желаю быть рядом, когда тебя застукают.

– Для человека, который просиживает тут почти все время, ты слишком много знаешь.

– Я думаю. Прикидываю. Это все, что я могу тебе ответить.

– Если ты так много знаешь, почему бы тебе не написать про это?

– Жизнь больше не приносит радости, но мне нравится то, что еще осталось от нее. Вали отсюда, юноша!

Я улыбнулся ему во все тридцать два зуба и попросил у бармена апельсинового сока. Большую порцию. Поставив его передо мной, он смахнул мелочь и вернулся к своей газете.

– Выкладывай-ка, Бакки, – сказал я, чувствуя, что моя улыбка превращается в нечто иное. – Я не хочу больше быть мишенью. Мне пора разобраться, что к чему.

Бакки облизал пересохшие губы. Похоже, он рылся в глубинах души, пытаясь вернуться к тому Бакки, которым был когда-то, и воспоминания постепенно возвращались к нему. Он посмотрел на свое отражение в зеркале за баром, скривился и снова повернулся ко мне.

– Это был хороший спокойный город.

– Только не этот, – возразил я.

Но он не слушал меня.

– А теперь любой, кто хоть что-то знает, живет под страхом смерти. Смерти! – говорю я. Стоит кому-то открыть рот, и смерть не заставит себя ждать. Смерть! И непонятно, откуда она придет, с какого бока подвалит. Стало плохо, когда верх взял Ренцо, – и еще хуже с появлением Кербоя. И это еще далеко не конец. – Он невольно передернулся и разом осушил полбокала. – Сегодня днем наш приятель Галли попал в аварию. За городом машина слетела с дороги в пропасть. Он мертв...

Я только присвистнул.

– Кто постарался?

У него дрогнули в насмешливой ухмылке уголки губ.

– Не Ренцо. И не Кербой, У обоих – отменное алиби. А вот следы от шин оказались очень любопытными. Словно кто-то хотел остановить нашего приятеля Галли и поболтать, а он почему-то влетел в кювет. Не кривя душой, можно сказать, что там было чистое дорожное происшествие. – Он допил бокал, поставил его на стойку и продолжал: – Так что, как видишь, есть чего бояться. – Бакки в упор взглянул на меня: – Веттер, – сказал он.

– Он подбирается все ближе.

Бакки не слушал меня.

– Этот парень начинает мне нравиться. Он делает то, чем надо было заняться давным-давно. Он взял это на себя. Они знают, кто пристрелил Гонсалеса. Один из ребят Фила, удирая, видел, как все было. А когда на шоссе находят человека со сломанной шеей, им тоже известно, кто и как это сделал. – Бакки позвенел тающими в стакане кусочками льда. – Он оберегает тебя, парень.

Я промолчал.

– Но тут есть одна маленькая загвоздка, Джой. Совсем маленькая.

– Что именно?

– Тот парень, который видел Гонсалеса, заметил кое-что еще. Он видел, как вы с Джонни крутились вокруг ящика. И решил, что он достался тебе. Это стало известно, и теперь за тобой идет охота. Второй раз тебе не выкрутиться. Он нужен Ренцо, он нужен Кербою. И ты знаешь, кто за это ответит?

Я покачал головой.

– Ответишь ты. Пулей в живот или в голову. Даже копы хотят, чтобы тебя постигла такая участь.