Западные либералы не то делают вид, не то действительно «недопонимают», откуда сейчас по всему миру идет террор (и «Красных бригад», и прочих «мстителей»)? А он идет именно от этого ленинского «недурно». Это Ильич своими ленинцами «встряхивает» мир.

«Любимой темой агитации Ленина, — вспоминает Войтинский, — была талантливая проповедь революционного нигилизма. „Революция дело тяжелое, — говорил он, — в беленьких перчатках, чистенькими руками ее не сделаешь. Партия не пансион для благородных девиц… иной мерзавец для нас и полезен тем, что он мерзавец…“ В обыкновенных уголовных преступниках он (Ленин) видел революционный элемент».

Как симпатично и симптоматично для нашего времени, что международная Организация Объединенных Наций хотела чествовать Ленина как великого гуманиста.

Воспоминания Войтинского вышли и на иностранных языках. Но не этим русский эмигрант Войтинский создал себе имя. Он выдвинулся как экономист восьмитомным трудом «Мир в цифрах», по-русски вышедшим в издательстве «Знание» в Берлине и переведенным на все главные европейские языки. А потом уж в Америке, в Вашингтоне, В. С. Войтинский занял как экономист большое положение.

Н. Н. Суханова (Гиммера), автора известнейших «Записок о революции», вышедших в Берлине у Гржебина в семи томах, я видел у Станкевичей дважды. И не жалею, что не больше. С виду какой-то нечистоплотный, с красноватым, лоснящимся, неприятным лицом, невоспитанный, в разговоре бестактный, Суханов произвел на меня отталкивающее впечатление. Кроме «Записок» он оставил русской истории еще и тот исторический факт, что на его квартире большевицкая верхушка во главе с Лениным приняла окончательное решение идти на Октябрьский переворот. Его, Суханова, якобы не было дома, а квартиру для решающего заседания конспиративно дала жена (большевичка). Но историческое «предоставление квартиры» Суханова не спасло. Сталин в каком-то «политизоляторе» все-таки убил его.

Саша Черный

Из писателей я познакомился у Станкевичей с известным поэтом-сатириком Сашей Черным (Александр Михайлович Гликберг). Он приехал в Берлин в начале 1921 года. Саша Черный производил очень приятное впечатление. Среднего роста, худощавый, правильное, я бы даже сказал, красивое лицо, седоватые коротко стриженные волосы. Держался сдержанно, был малоразговорчив, но под этой сдержанностью вы чувствовали и характер, и твердые убеждения.

Его талантливые стихи-сатиры я читывал еще в России. Кое-что почему-то даже запомнилось навсегда:

Или:

В своей автобиографии В. Маяковский писал, что одно время единственный читаемый им поэт был Саша Черный: «радовал его антиэстетизм». Меня Саша тоже чем-то радовал. Сейчас я с ним познакомился за чайным столом у Станкевичей в Берлине на Пассауерштрассе.

Станкевич, естественно, хотел его привлечь к сотрудничеству в журнале «Жизнь», но Саша это — очень мягко по форме, но твердо по сути — отклонил. Это была не его линия. В Саше Черном жила огненная ненависть к большевизму. Такая была разве что у Бунина времен «Окаянных дней». Да даже и у Бунина она не была так огненна.

Позднее я встретился как-то с Сашей Черным в студенческом ресторане и тут он выговорился.