Единичка во входящих уже бодро маячила, и Лия скорее щёлкнула по ней мышкой, жадно бросаясь в раскрытые объятия, из которых её бесцеремонно вырвали пресловутые технические причины.
«Батарейка села?»
«Ага».
Читая буквы на экране, Лия продолжала слышать голос — у себя в голове. Смайликами Татьяна пользовалась редко и умеренно, но Лия всё равно чувствовала её интонации.
«Лий, ты не устала ещё? Поздно уже».
«Есть чуть-чуть. Но мне так не хочется с тобой расставаться…»
«И мне. Но мне завтра можно хоть поспать до девяти, а тебе, наверно, раньше вставать».
«Мне — в шесть)))»
«Так, быстро в кроватку».
«А ты?»
«А меня, похоже, торкнуло)) Кофе…»
«Ну вот, так и знала…»
«Да ладно. Пустяки. Но виноват не только кофе)»
«А что ещё?»
«Угадай».
«Даже боюсь предположить)))»
«Ладно, не будем торопиться) Давай-ка, иди уже баиньки».
«Ужасно не хочется от тебя отрываться…»
«Завтра продолжим с того места, где остановились».
«Не отпускай меня…»
«Ни за что. Никогда. Реветь там только не вздумай, ага?»
«Поздно((Уже реву…»
«Боюсь, придётся принимать крайние меры)»
«Это ещё какие?)))»
«Вернуться к теме губ».
«Ой, всё, я уже успокоилась)))»
«Эх… А мне так хотелось принять меры…»
«)))))))))) Ты можешь принять их просто так, без повода».
«Думаю, этим лучше заниматься в реале)»
* * *
Над кроватью Тинки висел листок бумаги с детскими каракулями — Катюшкин подарок, тот самый «козырь», но уже переделанный и дополненный. Три фигуры, держась за руки, спускались с крыльца здания с красным крестом и корявой вывеской «Болница»; если постараться, можно было угадать в крайних фигурках саму юную художницу и Татьяну, а в центральной — Тинку. Четвёртая фигурка встречала их у машины с букетом цветов; то была Лия. Тинку Катюшка изобразила идущей на своих ногах — без кресла.
Кровать была пуста и аккуратно застелена. Поток воздуха из приоткрытой балконной двери колыхал тюлевую занавеску.
Лия в лёгком длинном сарафане стояла на балконе, дыша предгрозовым ветром. Тучи наползали, затягивая небо жутковато-сизой тьмой, кроны деревьев шумели тревожно и сильно, по асфальту летела сухая пыль.
«Принятие крайних мер» состоялось. В обеденный перерыв, махнув рукой на нужды желудка, Лия заехала в студию за портретом; Татьяны опять не оказалось на месте, и Лия, затаив вздох разочарования, оплатила заказ и вышла на улицу с плотным бумажным конвертом, который показался ей тяжеловатым и чересчур пухлым. Сев в машину, она открыла его. Там она обнаружила не один портрет Катюшки, а всю фотосессию, которую Татьяна увлечённо нащёлкала. Ещё в конверте нашлась фоторамка — то ли подарок от студии, то ли лично от фотографа.
Она чуть вздрогнула от стука в стекло: к дверце склонилась Татьяна. Лия с улыбкой открыла дверцу и впустила её на сиденье.
— Привет… Ну, как тебе? — Татьяна кивнула на снимки.
— Зря ты открещивалась — мол, с детьми не работаю. Всё получилось замечательно. Мне очень нравится. — Лия с удовольствием рассматривала фотографии, осторожно держа их за края, чтоб не заляпать их поверхность отпечатками пальцев. — Думаю, Катюшка тоже будет в восторге.
— Я тут ни при чём. Катюха почти всю работу сама сделала, — усмехнулась Татьяна. |