«Браун» не оставил ни единой зацепки, законного повода остановить строительство стадиона не было.
Но как бы усердно она ни работала, стоило на секунду прерваться — и в сознание вторгались мысли о человеке, чьи нежные прикосновения и властная манера поведения сводили ее с ума. Ему, безусловно, свойственны тонкий ум, душевная чуткость, что уже давало надежду на понимание ее проблем. Но мужчины есть мужчины, и вряд ли им дано проникнуть в сферу женских тревог, понять внутреннюю скованность женщины, пережившей грубое надругательство над своей личностью.
Хватило бы у Мартина терпения снова научить ее искусству любить? Сам-то он куда как искусен в ласках. Достаточно вспомнить его прикосновения, которые довели ее едва ли не до высшей точки страсти. Давно забытое потрясающее в своей остроте состояние… И ведь не в постели они нежились, а стояли, одетые, освещенные лучами восходящего солнца. При одной мысли о том, как губы Мартина скользили по ее плечам, как неистово припали в поцелуе, оставившем след на шее, Кэти-Линн бросило в жар.
Осторожно проведя кончиками пальцев по побледневшему знаку его любви, она поправила высокий воротник шелковой блузки. Нет, надо всячески оберегать себя от мыслей о человеке, с такой небрежностью отказавшемся от нее. Есть дела и поважнее. Привычный способ уходить от жизненных бед — работать! Да, работа помогает не только убить время, удовлетворить профессиональное честолюбие, но и финансово обеспечить как материальные, так и духовные потребности…
Двери лифта открылись и выпустили в вестибюль толпу служащих. Отступив в сторону, Кэти-Линн переждала людской поток, вернулась в кабину и нажала самую верхнюю кнопку. Ей нужно в пентхаус — фешенебельные президентские помещения.
В пустом лифте, отделанном полированным деревом, витал знакомый запах. Ошибки быть не могло: ее память отозвалась мгновенно. Пахло не крепким одеколоном и не толпой людей, пахло… Мартином. Неужели кто-то еще имеет столь специфический мужской аромат сильного тела?
Двери лифта открылись, и это вернуло ее к реальности. Аромат исчез. В приемной царил больничный запах освежителей воздуха и дезодорантов.
— Держись, Адамс, — пробормотала она себе под нос, подходя к украшенным резьбой дверям.
Кабинеты, располагавшиеся в пентхаусе, были декорированы с неброской элегантностью. Дисплеи и телефонные аппараты разместились на полках и столах из красного дерева, отделанных начищенной до блеска бронзой. Мисс Адамс тут же узнали, но тем не менее она выдержала ритуал — подошла к столу секретарши и произнесла решительно:
— Кэти-Линн Адамс к мистеру Эрвину.
Неожиданно в дверях показался сам хозяин кабинета.
— Мисс Адамс, вы пришли очень вовремя! Позвольте пригласить вас на ланч, там и обсудим наши дела. С удовольствием послушаю о результатах ваших поисков. Мне так надоела местная еда… Поедемте-ка в «Кьянти». Джованни дель Колле — мой старый друг.
Не дав Кэти-Линн опомниться, Эрвин увлек ее к личному лифту, и через несколько секунд они оказались в подземном гараже. Поняв, что ее пригласили отвечать, а не задавать вопросы, Кэти-Линн молча села в «порше». И вскоре они выехали на оживленную улицу.
— Мисс Адамс, — нарушил молчание босс, — прошу прощения за спешку, но в ней виноваты эти сумасшедшие пикетчики, скопившиеся у входа в офис. Я не расположен выслушивать оскорбления и непристойности… Что, этим людям некуда девать время? У них нет ни работы, ни семей, о которых надо заботиться? Напомните мне после ланча, чтобы я отдал распоряжение убрать этих демонстрантов от входа. Они действуют мне на нервы.
Едва Кэти-Линн открыла рот, чтобы сказать, что у фермеров есть и дело, и дети, которых надо кормить, и что они тратят драгоценное время и топчутся на тротуаре не просто так, а стремясь спасти свою жизнь, как ее спутник покинул машину. |