— Она тебя бросила ради полузащитника «Сампдории». «Сампдории»! Понял? — ухмыльнулся Джованни, старший из братьев Франческини.

— Ладно бы еще из «Лацио», — поддакнул Элио, младший.

Братья Франческини владели в Орбано фермой, где разводили морского окуня. Окуни Франческини ценились, потому что все как один были длиной двадцать сантиметров, весом шестьсот граммов и пахли форелью из садка.

Эти двое были неразлучны, жили в одном домике, полном комарья, прямо рядом с садками, вместе с женами и детьми, и никто не мог запомнить, которая из них чья жена и где чьи дети. Окунь помогал выжить, но, конечно, не разбогатеть, и они постоянно ругались друг с другом, кому взять фургон, чтобы поехать вечерком выпить пива.

Грациано счел, что настал момент покончить с Делией.

Он не был уверен, стоит ли рассказывать друзьям новости, касающиеся его будущего. Лучше было бы не говорить о джинсовом магазине. Хорошую идею вмиг сопрут. К тому же в провинции новости разлетаются на счет раз — как бы какой-нибудь сукин сын его не опередил. Сначала надо было организовать все как следует, вызвать архитектора из Милана, а потом уже можно рассказывать. А вот другую новость, самую лучшую, можно и рассказать. Или это не его друзья?

— Слушайте, я вам хочу кое-что ска…

— Слушаем. С кем ты еще перепихнулся? Сам скажешь, или мы из газет узнаем? — перебил Рошо, наполняя его бокал до самых краев предательским розовым, которое пьется как лимонад, а потом ударяет в голову, делая ее совершенно пустой.

— Симону Реджи он трахнул. Или еще кого? — сказал Франческини-младший.

— Не-е, я считаю, скорее он трахнул Андреа Мантовани. Сейчас педики в моде, — ответил старший, махнув рукой.

И все заржали, идиоты.

— Помолчите минутку, пожалуйста! — Грациано, занервничав, постучал вилкой по бокалу. — Хватит фигню пороть. Послушайте. Прошло время актрис и секс-рекордов. Навсегда.

Смешки. Фырканье. Толчки локтем.

— Мне сорок четыре, я уже не мальчишка, согласен, я здорово развлекся, объехал мир, затащил в постель столько женщин, что некоторых и в лицо не признаю.

— Но по заду признаешь, спорим? — сказал Мьеле, как ребенок радуясь удачной шутке.

Грациано начинал беситься. С этими придурками нормально разговаривать нельзя. Хватит. Надо им сказать. Без всяких предисловий.

— Ребята, я женюсь.

Раздались аплодисменты. Крики. Свист. Только что вошедшим в бар тут же сообщили новость. Добрых минут пятнадцать творилась неразбериха.

Грациано женится? Быть того не может! Абсурд!

Новость вышла за пределы бара и распространилась как вирус. Через пару часов уже весь город знал, что Билья собирается жениться.

Потом наконец, после поцелуев, объятий и тостов, все успокоилось.

Они опять сидели впятером, и Грациано смог продолжить прерванную речь.

— Ее зовут Эрика. Эрика Треттель. Спокойно, она не немка, она из-под Тренто, танцовщица. Завтра она приедет. Она говорит, что не любит деревню, но она не видела еще Искьяно Скало. Уверен, ей понравится. Я хочу, чтобы ей тут было хорошо, чтобы она чувствовала себя как дома. В общем, я прошу мне помочь.

— А что нам делать? — спросили братья Франческини хором.

— Ничего особенного… Например, можем устроить что-нибудь завтра вечером, повеселиться.

— Как? — спросил смущенно Рошо.

Это была одна из здешних проблем — как только ты пытаешься придумать какое-нибудь развлечение, сразу впадаешь в ступор, словно под действием чар, и — ничего, мысли улетучиваются и IQ снижается на несколько пунктов. По правде говоря, в Искьяно Скало заняться было абсолютно нечем.