– Потому что если бы думала, то Болдуин сделал бы предложение Уэбстер. Вспомни, мы именно это и планировали.

– Лучше вовремя поменять планы, – заметила я, – чем потом страдать всю жизнь. Кристофер, если тебя так беспокоит присутствие в группе Уэбстер, почему бы тебе самому не сделать ей предложение? Она точно перестанет посещать занятия: она как-то при мне заявила Лестер, что замужним дамам ходить на занятия неприлично.

– Сильвия, – укоризненно сказал Майлз, – нам учиться несколько лет, а жена – это на всю жизнь.

– Вот именно, – отрезала я и опять уткнулась в решение задачи.

Но Майлз не унимался.

– Так и муж на всю жизнь, Сильвия.

– Уэбстер это тоже понимает, поэтому с тобой дальше флирта ни разу не зашла.

– Это я не зашёл, – оскорбился он.

Я согласно кивнула и принялась высчитывать нужное направление потока. Формула была сложной, многосоставной, и я ужасно боялась чего-нибудь не учесть из необходимых факторов. Такие заклинания обычно упаковывались в артефакты, потому что постоянно держать в голове столько переменных было невозможно. Во всяком случае в моей голове они не задерживались.

После занятия Майлз предпринял новую попытку. Он уселся на мой стол и склонился так близко, что его лицо оказалось напротив моего.

– И всё-таки объясни, мне Сильвия, что ты в нём нашла такого, чего нет во мне.

– Ты не поймёшь.

– А ты попробуй объяснить, – не унимался он.

Я поняла, что не отстанет, вздохнула и сказала:

– Всё дело в яблонях, Кристофер.

– В яблонях? В каких ещё яблонях?

– Я же сказала, что ты не поймёшь.

– Почему не пойму? Сильвия, я тоже могу помогать твоему отцу в выращивании интересных экземпляров. Я талантливый.

Майлз уже вовсю сиял своей неотразимой улыбкой, пришлось его огорчить:

– Боюсь, что папа не согласится. Твои экземпляры будут лазить по чужим садам и опылять чужие яблони. На нас будут жаловаться соседи, понимаешь?

Линда засмеялась, но Майлз, на удивление, не обиделся и вскоре хохотал с ней. На обед мы пошли вместе, а после обеда разбежались: одногруппник пошёл в Тренировочный зал, мы с Линдой – на работу.

Инора Карр выглядела куда лучше, но нельзя было сказать, что ничего не осталось от утренней истерики: инора казалась бледноватой и была непривычно неулыбчива и тиха.

– Мы за вас так переживали, – сказала Линда, – но нас не пустили.

Она не уточнила, что переживали мы на расстоянии и не пустили нас в оранжерею, а не к целителям, поэтому инора Карр поняла её неправильно и грустно улыбнулась.

– Мне намного лучше, чем бедной Хелене, – вздохнула она. – Подумать только, я лично делала ей управляющие артефакты, но даже не подозревала, что там могут вырасти такие монстры. Хелена говорила, что планирует изменять исходный материал, но я не думала, что до такой степени.

Она всхлипнула и вытерла слёзы уже изрядно помятым носовым платком в крупную красно-синюю клетку, наверняка выданным инором Мёрфи: у того этих платков был нескончаемый запас в ящиках письменного стола. Злые языки поговаривали, что платки – плата за обучение одного из детей владельца мануфактурной фабрики. Но я была уверена, что наш ректор если и согласился бы принять такое в оплату, то разве только как штраф. Да и то вряд ли: инор Мёрфи куда больше беспокоился о благе академии, чем о своём собственном.

– А что там было взято за исходный материал? – спросила я.

– Как, Сильвия, вы не знаете? – она чихнула и вздохнула со всхлипом.