– О! В том самом, где служат одни дуэлянты! – воскликнула восхищенная барышня.

Корнеев замялся.

– Собственно говоря, да… – протянул он.

Реакция Натальи Дмитриевны вновь была самой неожиданной:

– Ах, как это романтично, сударь. Вы непременно расскажите мне, из-за чего стрелялись!

– Я дрался на шпагах…

– Ах, неужели! Как французский дворянин из-за прекрасной дамы? – восхищению барышни не было конца.

– Почти…

– Ах, сударь, вы так скромны! Кстати, откуда вы знаете мое имя? Вы следите за мной?

Поручик опять растерялся, не зная, что и ответить, решив, что самое простое в данной ситуации говорить правду.

– Да, сударыня, каюсь, я следил за вами…

– Ах, как это напоминает мне романы Понсона Дю Терраль! Вы читали их?

– Да, «Прекрасную ювелиршу», – правда поручик здесь немного схитрил, ведь он так и не дочитал сей роман, который показался слишком уж наивным.

– Это мой любимый роман, – призналась Наталья Дмитриевна. – Но прощайте, я должна ехать домой в Погремцовку, иначе папенька будет сердиться. Он и так, скрепя сердцем, отпускает меня в город с Глашей.

– Но, сударыня, насколько мне известно, в наших краях нет разбойников…

– Вы правы, Константин Владимирович, зато полно военных…

Девушка направилась к пролетке, поручик помог ей подняться, затем также был любезен и с Глашей, которая буквально утопала в цветах.

Немного отъехав, Глаша, придя в себя и набравшись смелости, высказалась:

– Наталья Дмитриевна! Какой позор! А если бы кто из ваших знакомых увидел?! Что бы сказал барин?

– Успокойся, Глаша. Из знакомых меня уж точно никто не видел. Папенька ничего не узнает. Про цветы скажем, что букет очень понравился и я его купила… И только то! А поводу позора… Разве это позор, если молодой, красивый гусар признается в своих чувствах!? А он красив, это поручик Корнеев: высокий, статный, глаза так и пылают огнем страсти! Ах, Глаша…

Наталья Дмитриевна думала о поручике всю дорогу, покуда пролетка не въехала в ворота поместья. Некое, неизвестное доселе чувство переполняло девушку.

Все чаще в последнее время Дмитрий Федорович задумывался о достойном женихе для Натальи, но, увы, не видел подходящей кандидатуры. Соседи помещики, некоторые из которых были уже вдовцами с детьми, пребывали в более скромном состоянии, нежели супруги Погремцовы, многие даже не могли обеспечить своих сыновей, отчего отправляли их служить в армию в весьма невысоких чинах.

От такой перспективы Дмитрию Федоровичу становилось тошно до крайности, ведь Погремцов и его супруга были еще не стары, им едва исполнилось по сорок лет, когда, как хотелось пожить роскошной жизнью в Санкт-Петербурге или Москве, имея приличный экипаж для выезда.

Наталья Дмитриевна уродилась на славу: складная, невысокого роста, имела она приятное открытое лицо со здоровым деревенским румянцем, а не косметическим как у городских барышень; темные волосы обычно укладывала на прямой пробор, которые струились блестящими аккуратными локонами с обеих сторон ее дивной головки.

Что и говорить, сия барышня, ко всем ее внешним прелестям, была еще и начитана, с избытком увлекаясь французскими романами, правда, в пользе которых папенька ее весьма сомневался. Оттого и стала Наталья Дмитриевна к девятнадцати годам излишне сентиментальной, веря в любовь с первого взгляда, и сама того не подозревая, пылкой, постоянно переживая в душе любовные приключения героинь новомодных романов.

Дмитрий Федорович давно был уверен, что Наталья – в самом соку, да не хотелось выдавать за кого ни попадя.