— Да что вы… — начал было отнекиваться физрук, но тут раздалось громкое, противное, совершенно немузыкальное исполнение нетленки Аллы Борисовны Пугачевой «Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров!».

Причем «как остров» звучало одним словом, отчего завывание стало совсем уж неприличным. Но голос врача детского дома Натальи Васильевны Поливайко не узнать было невозможно.

— В общем, Владимир Игоревич, — холодно приказала Амалия, — даю вам с Натальей Васильевной полчаса на приведение себя в адекватное состояние. После этого жду в своем кабинете. Не уложитесь — пеняйте на себя. У вас и так положение очень серьезное, кое-что объяснить должны.

— Что объяснить? — выдохнул перепуганный физрук.

— Через полчаса.

Амалия отшвырнула трубку и, нервно щелкая суставами на пальцах, подошла к окну. Позитива в настроение заоконье не прибавило, трудно найти позитив в темных ноябрьских сумерках, когда снега еще нет. А то, что сыплет сейчас с неба, нельзя назвать ни дождем, ни снегом. Так, изначальная слякоть.

Как и большинство людишек. Так трудно найти квалифицированный, лишенный слюнтяйства и надуманной человечности персонал, для которого дело — прежде всего. Дело, конечный результат, а не то, какими методами удается достичь этого результата. Большинство же, узнай они о бизнесе мистера Николса, моментально устроили бы вселенский гвалт: кошмар, это же дети, вы что творите такое, мерзавцы!

Да какие это дети! Отбракованный самой природой, не нужный ни родителям, ни государству материал — вот кто это. Вернее, не кто, а что. Материал не может быть одушевленным.

И каждая единица этого материала должна быть учтена, ведь это не только набор пригодных для пересадки органов, это и подопытные кролики для испытания новых методик лечения, новых лекарств, новых технологий в медицине и косметологии. Эти слюнтяи гонят на фашистов, но тем не менее до сих пор пользуются разработками доктора Менгеле из Освенцима.

Но, помимо чисто прикладного использования каждой единицы, существовала и другая сторона бизнеса, когда единица нужна была целиком, а не по частям. И не в качестве подопытного кролика.

На свете хватает извращенцев, которых тянет не к привлекательным сексуальным партнерам, а совсем наоборот. Чем уродливее, ужаснее искорежено тело объекта сомнительной страсти, тем больше этой самой страсти.

Поэтому мистер сэр Николс приторговывал и уродцами для подобных извращенцев. А уж когда уродцы были малолетками — товар стоил намного дороже. Намного.

В общем, каждая единица в Мошкинском детском доме должна была быть на учете, поскольку ценилась в прямом смысле на вес золота.

И вдруг — неучтенная единица! Да еще какая! Высокий, стройный, красивый, а глаза! Оттого, что огромные миндалевидные глазищи, обрамленные пушистыми черными ресницами, ничего не видели, они не бегали по сторонам, не щурились, а смотрели в одну точку, распахнувшись во всю ширь.

Неожиданно сладко заныло в низу живота. Амалия бросилась в ванную, открыла холодную воду и несколько раз плеснула в разгоревшееся лицо. Это еще что за новости? Ее ведь никогда раньше не интересовали малолетки, она ведь не педофилка!

Женщина подняла голову и криво улыбнулась своему отражению: не обманывай себя, дорогуша. Ты же ни разу не получала удовольствия от секса с мужиками. Их волосатые потные тела, их тяжесть, их запах — фу!

Амалия сначала решила, что она, возможно, лесбиянка. Попробовала с женщинами — и не смогла вообще.

Поэтому для здоровья и для пользы дела время от времени спала с мужчинами, совершенно не обращая внимания на внешность и возраст. Надо — значит, надо. Потерпим. Ну вот такая она уродилась, фригидная.

И вдруг — неизведанная раньше тяга к мальчишке! Даже не к подростку — к мальчишке! Которому от силы десять-одиннадцать, не больше! Это что, плотное общение с извращенцами-педофилами свой отпечаток наложило?

Ладно, разберемся.