Но не успела Землячка протянуть руку к двери, как услышала за своей спиной низкий грудной голос:

— А ну, деточка…

Так и есть, Мария Михайловна Костеловская собственной персоной.

Полная представительная дама, она важно проплыла и мимо Землячки, и мимо охранявшего вход молодого человека, толкнула дверь и вошла в зал, на ходу приглашая Землячку:

— Заходите, заходите, Розалия Самойловна.

В зале находились Ломов, Муралов, Усиевич, Владимирский, Розенгольц, Ведерников, Штернберг… Меньшевиков среди них уже не было; их поначалу ввели и состав ревкома, но вскоре они из него вышли.

«Тем лучше, — подумала Землячка, — значит, можно говорить начистоту».

Тускло мерцала под потолком хрустальная люстра. Члены ревкома расположились вдоль большого продолговатого стола, и тут же, опираясь на угол стола, сидел председатель Рогожского ревкома Прямиков.

Землячка с облегчением подумала, что вместе с Прямиковым им легче будет выступать от своего района.

На председательском месте, утонув в кресле, сидел Смидович, понурый, усталый и как будто даже испуганный. Не очень-то приветливо посмотрел он на вошедших.

— Ну что ж, товарищи, раз уж пришли… — негромко и как бы нехотя произнес Смидович и, мирясь с неизбежностью, не договорил фразы.

Между окон стояли и сидели на подоконниках представители районных ревкомов. Землячка сквозь сумрак вглядывалась в лица. Их было не так-то много, партийных работников, пришедших сюда со всей Москвы. Позади Прямикова стоял неподвижный Калнин, а чуть подальше, у окна, Мальков…

Все-таки здесь было на кого опереться!

Неспокойно на сердце у Землячки. Смидович боится решительных действий. Не зря же он вместе с Рыковым и Каменевым выступал в апреле на Всероссийской конференции партии против ленинского лозунга передачи власти Советам. Смидович считал ошибочной установку на переход к решительным действиям. Как заладил, так и твердит до сих пор, что сил мало, что солдаты не выступят, что передышка выгодна…

Землячка опровергла тогда на конференции Смидовича, письменно заявила от имени десяти делегатов-москвичей, что Смидович плохо осведомлен о настроении московских рабочих.

— Я все время среди рабочих, — говорила Землячка. — Ленинский лозунг получил полную поддержку на всех рабочих собраниях!

Какой-то товарищ в шинели железнодорожника, сидевший у самой двери, поднялся, выдвинув свой стул вперед.

— Садитесь, товарищ Землячка.

— Да, да, садитесь, — примирительно пригласил ее вслед за железнодорожником и Смидович. — Вы вовремя пришли, Розалия Самойловна, мы только что предоставили слово товарищу Прямикову, будем слушать доклад Рогожского района.

Прямиков оглянулся на Землячку, и тут же к ней приблизился Мальков.

— Рогожский ревком в полном составе, — без тени улыбки констатировал Владимирский.

— Мне много докладывать не придется, — сказал Прямиков. — У нас в районе узнали о подписании мирного договора с юнкерами. Нет, товарищи, так дело не пойдет. Рабочие нашего района поручили передать Военно-революционному комитету, что они не согласны на условия договора. Рабочие и солдаты не позволят выпустить из Кремля юнкеров в белых перчатках. Мы облекли вас доверием, а вы гарантируете юнкерам жизнь и свободу с оружием в руках? Нет, товарищи, вы должны подчиниться голосу тех, кого вы взялись вести…

Тут вмешалась Костеловская, протянула перед собой руку, впрочем, ни на кого прямо не указывая.

— Соглашатели развратили центр, — промолвила она с необычной для нее резкостью. — Я имею в виду соглашателей в нашей собственной среде. Хватит говорить о грядущем социализме, пора его творить.