Однажды у меня угнали машину, а отделение полиции было как раз рядом с музеем. Ну, я и заскочил в музей. На обычном месте матки уже не было, они переместили ее в какую-то соседнюю комнату, увешанную старыми фото, и когда я рассмотрел ее вблизи, увидел, что она вся покрыта какими-то зелеными точками. Я спросил у смотрителя, почему никто не чистит ее, но он только пожал плечами. Я умолял ответственного за экспозицию, что если у него не хватает кадров — так пусть, по крайней мере, предоставит мне возможность самому ее чистить. Но ответственный злобно отказал мне, и сказал, что мне запрещено касаться экспонатов, так как я не в штате. Жена же сказала, что они в музее правы на все сто, что вообще это извращение — выставлять на показ матку в общественном месте, где, к тому же, постоянно вертится много детей. Но, не смотря на все это, я был просто не в состоянии думать о чем-нибудь ином. В глубине души я понимал, что если не проникну в музей, не выкраду ее оттуда, и сам не буду ухаживать за ней, я перестану быть самим собой. Как и отец, той ночью, на трапе самолета, я точно знал, что мне следует делать.

Через два дня я взял на работе тендер и подъехал к музею перед самым закрытием. Залы были пусты, но если бы я даже кого-нибудь встретил, мне было бы все равно. На этот раз я был с оружием, да и, кроме того, у меня имелся отличный план. Единственная трудность, с которой я столкнулся, заключалась в том, что сама матка исчезла. Ответственный несколько изумился увидев меня, но когда я крепонько въехал ему по организму стволом своего новенького "Ерихо", он любезно предоставил мне необходимую информацию. Накануне матку продали одному еврейскому филантропу, который хотел отправить ее в один из общинных центров на Аляске. Во время плавания матка была захвачена "зелеными" из какого-то местного экологического фронта. Этот фронт напечатал сообщение в газетах, где говорилось, что матка не должна находиться в плену, и поэтому они решили возвратить ее в лоно природы. Согласно сообщению агентства Рейтар, данный экологический фронт считается опасным и фанатичным. В его распоряжении имеется пиратский корабль, которым командует охотник на китов в отставке. Я поблагодарил ответственного и засунул пистолет в кобуру.

На обратном пути все светофоры пламенели. Я лавировал между полосами, обходясь без помощи всяких там зеркал, изо всех сил стараясь протолкнуть ком, застрявший у меня в горле. Пытался представить себе матку моей мамы на сверкающем росой зеленом лугу. Или плывущей по океану в окружении дельфинов и тунцов.

Трубы

Когда я перешел в седьмой класс, к нам в школу пришел психолог и устроил тесты на профпригодность. Он показал мне одну за другой двадцать разных картинок, и спросил что в них не так. Все они выглядели вполне нормально, но он заупрямился, и снова показал мне первую картинку с мальчиком. "Что неправильно на картинке?", — спросил он устало. Я ответил, что картинка в полном порядке. Он ужасно рассердился и сказал: "Ты что не видишь, что у мальчика на картинке нет ушей?" Честно говоря, теперь, когда я снова посмотрел на картинку, я действительно увидел, что у мальчика нет ушей, но все равно картинка выглядела абсолютно нормально. Психолог определил меня, как "страдает тяжелым расстройством восприятия" и отправил в ПТУ для столяров. В училище выяснилось, что у меня аллергия на опилки, и меня перевели на сварку. Там у меня, в общем-то, неплохо получалось, но работа эта мне не нравилась. Правду сказать, не было вообще ничего такого, чтобы мне как-то особенно нравилось. После окончания учебы я начал работать в мастерской, где делали трубы. В начальниках был у меня инженер из Техниона. Крутой парень! Если бы ты показал ему картинку с безухим мальчиком или что-нибудь в таком роде, он справился бы с этим в два счета.