|
— Вы не знаете, как переводится имя Фатин? — неожиданно для себя спросил Гумилев. — А, вот как ее, стало быть, зовут… — усмехнулся поручик. — «Соблазнительница». Не уверен, что это настоящее имя красотки, хотя всякое может быть. Полагаю, вы поклялись ей в вечной любви и обещали непременно зайти еще раз, как только окажетесь в Джибути? Небось и денег дали сверх, так сказать, счета? — Поручик… — краснея, начал было Гумилев, но Курбанхаджимамедов с хохотом замахал на него руками: — Полноте, юноша, полноте вам яриться!!! Сам такой был, оттого и спрашиваю… Помнится, с прапорщиком Воронцовым-Вельяминовым однажды расхрабрились и вот так забрели… впрочем, не стоит, не стоит… идемте, нам еще собираться. Завтра утром будем выезжать, а еще столько забот и хлопот. Утром они и выехали. Проводника нашел хозяин отеля, представив его как Нур Хасана; Нур Хасан оказался совсем молодым темнокожим человеком в светло-зеленой накидке и со старенькой маузеровской винтовкой через плечо. Он немного знал французский, Курбанхаджимамедов — на том же уровне арабский, так что общение худо-бедно наладилось. Багаж путешественников, состоявший только из самых необходимых вещей, был невелик: оружие и патроны, два вьючных чемодана, служивших постелью (в них находились одежда, белье, подарки, деньги и книги); ящик с аптекой, приспособленной в случае надобности и к перенесению на руках; такой же ящик со столовыми и кухонными принадлежностями и консервами (в том числе и кубиками сухого бульона Maggi), чаем и сахарином; и, кроме того, два вьюка с разными предметами, включая столь любимый поручиком арманьяк. Продовольствием они запаслись ограниченно, рассчитывая пополнять его в пути. — Мальбрук в поход собрался, — сказал поручик, критический осмотрев маленький отряд. Сам он неизвестно когда вооружился винчестером, а в кобуре имел пистолет «манлихер» из тех, у которых патроны вставляются в рукоять. — Едемте, что ли, — сказал Гумилев, нетерпеливо поправляя купленный в лавчонке тропический шлем. Поручик тронул лошадь, и через четверть часа, когда они покинули Джибути, для Николая Гумилева наконец-то началась Африка. * * * — Нур Хасан волнуется… Гумилев тоже посмотрел на Нур Хасана, после чего внимательно изучил черную тучу на горизонте. Второй день путешествия обещал проблемы. — И, вероятно, не без причины… — в ответ на это Курбанхаджимамедов согласно кивнул. — Это только мне кажется, что она приближается? — Боюсь, что нет, юноша… Надо двигаться, — сказал Курбанхаджимамедов. — Я, пожалуй, попытаюсь объяснить это нашему проводнику. Поручик подошел к Нур Хасану и начал что-то ему горячо втолковывать, то показывая на чернеющий горизонт, то на дорогу, то на пески, после чего вернулся озадаченный. — Проводник был против, но я его уговорил. Тут считается, что песчаную бурю нужно пережидать на месте. Меньше шансов потеряться. Вероятно, в чем-то он прав. — Ну и к какому же выводу вы пришли? — Будем убегать от облака, пока сможем, шансы у нас еще есть. Но, если не получится, остановимся… Гумилев пожал плечами и взобрался на свою лошадь. Рядом бодро вскочил в седло Курбанхаджимамедов. Фыркая, лошадь переступала с ноги на ногу, опасаясь идти, и Гумилев пришпорил ее. — Что вы можете сказать о песчаных бурях, юноша? — спросил догнавший его поручик. — Вы явно читали о них в книгах. — Ничего хорошего, — ответил Гумилев. — Мельчайшая пыль и песок, поднятые в воздух сильным ветром. Как вы сами понимаете, пустыня — это местность довольно плоская. Поэтому ветер тут разгоняется до уровня урагана легче легкого. Он несет с собой тучи мелкого песка, которые закрывают солнце. |
