Книги Классика Сергей Есенин Яр страница 42

Изменить размер шрифта - +

 

Участники обхода бросались на встречного и зарубали топорами насмерть.

 

В полночь старостина жена позвала дочь и собрала одиннадцать девок.

 

Девки вытащили у кого-то с погребка соху, и дочь старосты запрягла с хомутом свою мать в соху.

 

С пением и заговором все разделись наголо, и только жена старосты была укутана и увязана мешками.

 

Глаза ее были закрыты, и, очерчивая на перекрестке круг, каждый раз ее спрашивали:

 

– Видишь?

 

– Нет, – глухо она отвечала.

 

После обхода с сохой на селе болезнь поутихла, и все понемногу угомонились.

 

Но однажды утром в село прибежал с проломленной головой какой-то мужик и рассказал, что его избил помещик.

 

– Только хотел орешину сорвать, – говорил он, – как подокрался и цапнул железной тростью.

 

Мужики, сбежавшись, заволновались.

 

– Кровь, подлец, нашу пьет! – кричали они, выдергивая колья.

 

На кулижку выбежал дед Иен и стал звать мужиков на расправу.

 

– Житья нет! – кричал он. – Так теперь и терпеть все!..

 

Собравшись ватагой с кольями, побежали на Пасик. Брань и ругань царапали притихший овраг Пасика.

 

Помещик злобно схватил пистолет и побежал навстречу мужикам.

 

– Моя собственность! – грозил он кулаком. – Права не имеете входить; и судом признано – моя!..

 

– Бей его! – крикнул дед Иен. – Ишь, мошенник, как клоп нажрался нашего сока! Пали, ребята, его!

 

Он поднял булыжник и, размахнувшись, бросил в висок ему.

 

Взмахнул руками и, как подкошенный, упал в овраг.

 

– Бегим, бегим! – шумели мужики. – Кабы не увидели!

 

По лесу зашлепал бег, и косматые ели замахали верхушками.

 

На дне оврага, в осыпанной глине, лежал с мертвенными совиными глазами их ястреб. Руки крыльями раскинулись по траве, а голова была облеплена кровавой грязью.

 

Филипп взял посох и пошел на Чухлинку погуторить со старостой. Он выкатился на бугор и стал спускаться к леску.

 

Вдруг до него допрянул рассыпающийся топот и сдавленные голоса.

 

«Лес воруют», – подумал он и побежал что силы вдогон.

 

Топот смолк, и голоса проглотил шелест отточенных хвой.

 

Он побежал дальше и удивился, что ни порубки, ни людей не видно.

 

– Зря спугались, – пробасил неожиданно кто-то за его спиной. – Выходи, ребята, свой человек.

 

Из кустов вышли с кольями мужики, и сзади, с разорванным рукавом рубахи, плелся дед Иен.

 

– Молчи, не гуторь! – подошли все, окружив его. – Помещика укокошили. В овраге лежит.

 

Филипп пожал плечами, и по спине его закололи булавки.

 

– Как же теперь? – глухо открыл он губы и затеребил пальцами бороду.

 

– Так теперь, – отозвался худощавый старик, похожий на Ивана Богослова. – Не гуторить, и все… Станут приставать – видом не видали.

 

– Следы тогда надо скрыть, – заговорил Филипп. – Вместе итить негоже. Кто-нибудь идите по мельниковой дороге, с Афонина перекрестка, а кто – стежками, и своим показываться нельзя.

Быстрый переход