Книги Классика Сергей Есенин Яр страница 45

Изменить размер шрифта - +
Коротайка шубейная да платок от савана завязаны. В Киев идет мощам поклониться.

 

В красной косыночке просфора иерусалимская… У гроба Господня склонялась.

 

Солнце печет, пыль щекочет, а она, знай, идет и ни на минуту не задумывается, не пожалеет. У куста села, сумочку развязывает… сухарики гложет с огурчиком.

 

– Зубов нет, – шамкает побирушке, – деснами кусаю, кровью жую…

 

– Телом своим причащаешься, – говорит побирушка. – Так ин лучше Богу заслужишь…

 

Ходят морщины желтые, в ушах хруптит, заглушает.

 

– Берегешь копеечку-то? – спрашивает искоса побирушка.

 

– Берегу – всю жисть пряла, теперь по угодникам разношу. Трудовая-то жертва дорога.

 

По верхушкам сосен ветерок шуршит.

 

– Соснуть бы не мешало, – крестится побирушка.

 

Приминая траву, коротайку под голову положила. Мягка она, постель травяная, кости обсосанные всякому покою рады. О Киеве думает, ризы Божеские бластятся.

 

«Ни сумы, ни сапог, ни поясов кожаных…» – голос дьякона соборного в ушах звенит…

 

«О-ох, грешная я», – думает.

 

– Фюи, фюи, – гарчет плаксиво иволга. Тени облачные веки связывают.

 

По меже храп свистит, побирушка на сучье привалилась.

 

Тихо кусты качаются… Тень Господня над бором ползает.

 

– Господи, – шепчут выцветшие губы, – помилуй меня, грешную.

 

«Ни сумы, ни сапог, ни поясов кожаных», – гудит в ушах.

 

– Тетенька, – будит прикорнувшую побирушку, – встань, тетенька.

 

– А-ат? – поднимается нищенка.

 

– Бедная ты, бездомная, возьми вот сумочку-то. Деньги тут. Ни сумы, ни сапог, в писании сказано… – плачет. Успокоилось сердце. Комочком легла. Глаза поволоклись морокой.

 

– Фюи, фюи, – гарчет плаксиво иволга.

 

– Идем, – подвязывает лапти побирушка, – провожу… До Маркова доберемся, а там заночуешь.

 

В осиннике шаги аукают.

 

– Это, я думаю, ты не от сердца дала мне… Лишние они у тебя.

 

Глядит вдаль, а в глазах замерла безответность.

 

– Что молчишь-то? – дергает ее за руку.

 

– Ни сумы, ни сапог, тетенька, камни с души своей скинаю.

 

– То-то… камни… знаем мы вас, прохожанок. Нахапите с чужой крови-то, а потом раздаете. Ишь и глаза, как озеро, пышут… Знаем мы вас. Знаем!

 

– Лазарь, ты мой Лазарь, – срывается кроткий шепот. – Ничего у Бога нет непутевого, – ударяет клюкой по траве. – Все для человека припас он… От всего оградил. Человек только жадничает.

 

– Вишь, мушки мокреть всю спили с травы. Прошли бы, оброснились. Чай, с снохами-то неладно жила? – пытливо глядит ей в глаза побирушка.

 

– Нет, родная, никого не обижала.

 

– Врешь поди.

 

– Я к мощам иду, – тихо шепчет. – Что мне душу грязнить свою, непутевое говоришь.

Быстрый переход