Сначала мы встретились в таверне: мне не терпелось обсудить с другом сведения, которые мне недавно удалось получить. Однако, когда мы встретились, оказалось, что Элиас не в духе.

– Сожалею, что вообще придумал этого Мэтью Эванса, – сказал он мне. – Я и шагу не могу ступить, чтобы кто‑нибудь из моих пациентов не упомянул, что он самый интересный человек в Лондоне. Я ставил клизму одной симпатичной девушке, дочке герцога между прочим, так она только и говорила о Мэтью Эвансе. Она видела его в театре. Она видела его на балу. На своего бедного лекаря она вообще не обращала никакого внимания.

– Девушка с голой попкой не обращает на тебя внимания, а ты винишь в этом меня?!

Он кашлянул в кулак, чтобы не рассмеяться.

– Ладно, давай поговорим о твоих делах. Есть какие‑нибудь новости?

– Есть, – сказал я и начал рассказывать обо всем, что произошло.

Он смотрел на меня, не веря своим ушам.

– Претендент был в Лондоне! Мы должны тотчас сообщить об этом.

– Я обещал не делать этого.

– Естественно, обещал. А что ты еще мог сказать? «Я собираюсь вас выдать, поэтому, пожалуйста, отпустите меня». Твое обещание не имеет значения в данном случае.

– Для меня имеет. К тому же он уже уехал, поэтому какой в том толк?

– В этом есть толк. Если он идет на такой риск, что приезжает сюда, это значит, что восстание неизбежно и он заручается поддержкой своих сторонников. Министры должны знать об этом.

– Министры каждый день готовятся к неизбежному восстанию. Они прекрасно обойдутся и без наших сведений. Я не собираюсь рисковать своей жизнью, чтобы сообщить правительству, которое намерено меня казнить, что оно должно готовиться к кризису, к которому оно и без того готовится.

– Может, ты и прав, – в задумчивости сказал Элиас. – Черт побери! Жаль, я не смогу рассказать об этом своим приятелям. Я бы мог приобрести популярность в кофейнях города.

– Придется обойтись без такой популярности, ладно?

– Конечно, – смиренно сказал он. – Но твой рассказ в корне все меняет. Несмотря на то, что тебе было сказано в доме Аффорда, ты в опасности, в ужасной опасности. Эти якобиты терпели тебя, так как ты был им нужен. То, что ты разнюхал их дела, раскрыл секретные источники финансирования вторжения и узнал о тайных визитах Претендента в Англию, – все это должно их тревожить. Пожалуйста, соблюдай крайнюю осторожность, иначе можешь кончить, как Йейт или эти свидетели с твоего процесса.

– Что ты предлагаешь?

Он тяжело вздохнул:

– Послушай, Уивер. Сказать по правде, тебе нельзя доверять никому из этих людей. Если этот ирландец Джонсон добр к тебе, это еще не значит, что он говорит правду.

– Понимаю. Но он мог бы причинить мне вред и этого не сделал.

– Только потому, что, на его взгляд, ты можешь ему пригодиться, если будешь на свободе. Если все обернется иначе, он причинит тебе вред, и еще какой.

– Знаю.

– Тогда ты должен понять, что все эти якобитские интриги тебя только отвлекают. Ты ведь пытаешься узнать, кто убил Йейта и почему.

– Я не должен этого делать?

– Думаю, должен. Но только ради достижения цели, но это – не конечная цель.

– Насколько я понимаю, конечная цель – это политика.

Он улыбнулся:

– Вижу, ты кое‑чему все‑таки научился.

Когда мы добрались до Ковент‑Гардена, на площади уже собрались толпы избирателей и зевак. Многие держали в руках вымпелы цветов своих кандидатов, большинство пришли просто поглазеть. Толпа была плотной, а люди были одновременно веселы и сердиты, что характерно для лондонской толпы.