– Я был о вас лучшего мнения, мистер Уивер, – сказал Джонсон. – Виги хотят, чтобы вы поверили, будто мы сплели против вас заговор, и вы наивно в это поверили. Уверен, вы помните, что свидетели на процессе, нанятые, чтобы дать показания против вас, намекали на вашу связь с загадочным незнакомцем по имени Джонсон. Вам нужны другие доказательства того, что виги пытались сделать вас агентом якобитов и, соответственно, козлом отпущения? Этого не случилось благодаря вашему побегу.

Ему было нечем возразить. Действительно, кто‑то хотел изобразить меня якобитом.

– Я с интересом следил за судебным разбирательством вашего дела, – продолжал Джонсон, – что я всегда делаю, когда речь идет о полезном и созидательном, можно сказать, героическом члене нашего общества, которого стирают в порошок продажное правительство и его слуги. Могу вас уверить, что никогда ни его величество, ни его агенты не желали причинить вам какой бы то ни было вред. То, чему вы стали свидетелем, не что иное, как заговор вигов, ставящий своей целью уничтожить их врагов, обвинив в этом их соперников, и изменить ход избирательной кампании, отвлекая избирателей от финансового скандала, организованного в высших кругах партии вигов.

Я взглянул на Претендента.

– Не знаю, могу ли говорить с вами откровенно, – сказал я.

Он засмеялся снисходительно и доброжелательно:

– Вы можете говорить все, что захотите. Всю свою жизнь я был то по одну сторону заговора, то по другую. Мне не повредит выслушать еще одну точку зрения.

Я кивнул:

– В таком случае мне кажется, что к смерти Гростона и лжесвидетелей, которых он нанял для процесса, причастны агенты якобитов.

Он негромко засмеялся:

– За кого вы нас принимаете? С чего нам желать зла этим людям или вам? Записки, оставленные на месте преступления, не что иное, как тщательно спланированный фарс. В них говорится, что вы совершили эти чудовищные преступления во имя истинного короля. Но они составлены таким образом, чтобы было понятно, что это не так, создавая впечатление, будто это якобитский заговор с целью разоблачения вигов. На самом деле это не что иное, как заговор самих вигов. Все подозревают нас, но это не так. Что вы такого сделали, мистер Уивер, о чем нам следовало бы знать или бояться, чтобы убить троих, нет, четверых людей с единственной целью – причинить вам страдания?

– Я не могу ответить на этот вопрос, но я также не понимаю, зачем это нужно вигам.

– Тогда, хотите, я объясню? – спросил Джонсон.

Я сделал большой глоток вина и наклонился вперед.

– Извольте, я буду рад.

– Мистер Аффорд нанял вас найти людей, которые нарушали его покой и препятствовали осуществлению традиционных свобод в качестве священника Англиканской церкви. Он не помышлял, что вы окажетесь в гнезде гадюк, но это не имеет значения, поскольку вы оказались в таком положении. Но люди, которые хотели, чтобы мистер Аффорд замолчал, – это те же люди, которые хотят уничтожить вас, а именно Деннис Догмилл и его ручной пес Хертком.

– Но почему? Я постоянно думаю об этом, но так и не понял, зачем Догмиллу это нужно.

– Разве ответ не очевиден? Вы пытались выяснить, кто послал письма мистеру Аффорду. Если бы вы обнаружили, что это дело рук Догмилла, он был бы уничтожен, Хертком был бы дискредитирован, а виги проиграли бы выборы в Вестминстере. Чтобы этого не случилось, он устранил препятствие, этого беднягу Йейта, и обвинил в преступлении врага. Признаюсь, дело приобрело политический оттенок, чего не случилось бы, если бы не мои усилия придать делу гласность. Этим, собственно, наше участие в ваших делах и ограничивается. И если я поощрял симпатизирующие нам газеты в их желании превозносить ваши заслуги, а они того стоят, и указывать на опасности, исходящие от вигов, а они вполне реальны, вряд ли меня можно в этом винить.