– А что внутри домика?

– Соты. Осиная матка. Видел пчелиные маточники?

– Не видел.

– С палец бывают. Мой отец бортник.

В ту ночь снился Баяну яропламенный меч.

На Любима, Лучезара, Любомысла смотрел он с той поры как на чародеев.

Про выпеченное в печи солнце пробовал на гуслях рассказывать, но красота живого огня была краше, в рожок трубил о своем восторге, но не смел словами волхвовать. Знал: нет у него слов, достойных дива, подрасти нужно. На смирение осы не мог верного слова сыскать.

Белый жеребенок

Вдруг жизнь переменилась. Жрецы день-деньской пели славословия Жертвенному коню. Все мальчики оказались дивноголосыми, а у Баяна горлышко было птичье, серебро позлащенное.

– Нас всех сюда за голос взяли, – сказал Баяну Горазд.

– Я не пел Благомиру.

– Другие волхвы тебя, знать, слышали. Сварог любит чистоголосых.

В день праздника тихое место святилища наполнилось народом. Люди приходили селениями, занимали места на склоне горы перед Белым Каменным конем.

Кое-где в склоне были пробиты ступени, а внизу так даже каменные сиденья для особо почетных гостей.

Восславить Сварога приехал молодой князь Святослав со старшим сыном Ярополком. Святославу было двадцать лет, а Ярополку – шесть. Правительница, княгиня Ольга, крестившаяся в Царьграде, – идолов и волхвов не жаловала, называла бесами. Не бывала она здесь вот уже десять лет.

С князем приехало сорок гридней. У каждого меч, лук, копье. Но все без доспехов, даже без щитов. Рубахи на всех праздничные, конями на груди расшиты.

Святослав в плечах матерый, станом юноша, одет как все, только шапка на нем белая как снег и опушена белым, горностайкой. Князь снял с седла Ярополка, поставил на землю и, весело улыбаясь, поманил к себе Баяна с Гораздом.

– Ребята, вот вам друг! Покажите-ка ему тайны ваши сокровенные. Побегайте всласть!

Отроки поклонились князю и княжичу, а с места сдвинуться не смели.

Святослав подтолкнул сына к отрокам, но Ярополк уперся, стал красным. Мгновение затянулось, и Баян, страдая, тоже запунцовел. Пустился бежать. Горазд кинулся за ним, за Гораздом княжич.

Остановились у конюшни, где держали священных коней. Ворота были заперты.

Посмотрели друг на друга.

– Батюшка привел в дар белую кобылу с жеребенком, – выдал секрет Ярополк.

– А твоему отцу подарят меч. Я сам к ножнам серебряных коньков приваривал, – похвастал Горазд. – Гривы да копыта золотые, и зубы золотые, и языки.

Княжич, как и его отец, был в круглой атласной шапке, опушенной белым горностаем. Кафтанчик тоже белый, с серебряными пуговицами. Рубашка уж такая белая, аж сияет, по вороту жемчугом шита.

– Мы бы тебя в кузню повели, – сказал Горазд, – да в таком белом кафтане туда нельзя.

– Я в кузне у себя на дворе был, – сказал княжич.

– Хочешь, на озеро пойдем? – предложил Баян. – Уж такое глубокое! А на дне свет.

– На озеро – нельзя! – Ярополк аж ногой топнул. – Меня к воде не пускают без гридней.

– Горазд! Горазд! – послышались торопливые оклики.

– Я тут! – откликнулся отрок.

– Тебя в златокузню зовут! – крикнул запыхавшийся Любим.

Баян и княжич остались одни.

– Хочешь, я тебе такую покажу тайну, какой даже волхв Благомир не видывал? – спросил Баян.

– Покажи.

– А в лес тебе можно?

– Если не больно далеко.

– А мы не далеко.