— Могу,— согласился Дафф.— И он будет вежлив, угостит меня отличным хересом и объявит, что ничего не знает об этом деле.

Уэлсли промолчал. Да и что тут скажешь? Лицо его выражало отчаяние.

— Нам остается лишь надеяться,— продолжал Дафф,— что сэру Томасу Грэму удастся прорвать осаду. Такая победа собьет с толку противников британского альянса. Проблема, разумеется, не в сэре Томасе, а в Лапене.

— Лапена,— угрюмо повторил Уэлсли.

Лапена был испанским генералом, чьи войска отправлялись с британцами на юг.

— У него больше солдат, чем у сэра Томаса,— тем же сухим, бесстрастным и безжалостным голосом продолжал Дафф,— поэтому командовать будет он. Если он не отдаст приказ, испанцы драться не станут. А Лапена, ваше превосходительство, очень робок. Мы не имеем права надеяться, что сэр Томас сможет воодушевить его на подвиг.— Дафф поднял стакан с хересом на свет.— Это урожай третьего года?

— Да.

— Прекрасно,— кивнул консул.

Он поднялся и, опираясь на трость, подошел к столу с инкрустированной шахматной доской. Несколько секунд старик смотрел на фигуры, потом передвинул белого слона и взял ладью.

— Боюсь, вам шах, ваше превосходительство. Не сомневаюсь, что к завтрашнему дню вы придумаете, чем меня озадачить.

Посол любезно проводил Даффа к ожидавшему во дворе паланкину.

— Если они опубликуют письма,— сказал Уэлсли, держа зонт над головой консула,— мне придется уйти в отставку.

— Уверен, до этого не дойдет,— неубедительно ответил Дафф.

— Но если дойдет, Дафф, вам придется разделить со мной эту ношу, пока не назначат преемника.

— Я молюсь, чтобы вы остались на службе, ваше превосходительство.

— Как и я, Дафф, как и я.

На четвертый день после уничтожения плотов на молитвы посла пришел своего рода ответ. Шарп был в конюшнях, где пытался занять своих солдат починкой крыши. Стрелки ненавидели такого рода работу, но любая работа все же лучше пьянства. Слуга лорда Памфри застал Шарпа за передачей черепицы стрелку Слэттери.

— Его светлость просят вас прийти, сэр,— сказал слуга, с отвращением рассматривая грязные рейтузы Шарпа.— Как можно скорее, сэр,— добавил он.

Шарп надел старый черный сюртук капитана Пламмера, накинул плащ и последовал за слугой через лабиринт городских улочек. Он нашел лорда Памфри на среднем балконе церкви Сан-Фелипе-Нери. Церковь представляла собой овальную палату с черно-белой мозаикой на полу; под сводчатым потолком располагались три балкона. С потолка свисала огромных размеров люстра, которая сейчас не горела, но была утыкана сталактитами свечей.

Теперь в церкви помещались кортесы, испанский парламент, и публика могла слушать речи депутатов, расположившись на верхнем балконе, известном как раек. Средний балкон предназначался для знати, духовенства и дипломатов; на нижнем собирались семьи депутатов и их друзья.

Огромный алтарь был затянут белой материей с изображением испанского короля, пленника Франции, вместо привычного распятия. Перед замаскированным алтарем стоял длинный стол с двумя трибунами по бокам, за которым восседал президент кортесов. Лицом к нему стояли три ряда кресел для депутатов. Шарп опустился на скамью рядом с лордом Памфри, который слушал выступающего, пронзительным, страстным голосом вещающего о чем-то, несомненно, необыкновенно важном. Однако депутатам речь его почему-то казалась скучной, и они, покидая потихоньку свои кресла, спешили к выходу из церкви.

— Вещает,— прошептал Шарпу лорд Памфри,— о той важной роли, которую играет Святой Дух в управлении Испанией.

Какой-то священник повернулся и сердито взглянул на Памфри, который улыбнулся и нежно помахал оскорбленному испанцу ручкой.