Догонять Никиту и тем более открыто сочувствовать ему никто не отважился. Теперь, когда внезапно попавший в опалу репортер покинул здание, притихшие от страха коллеги расползлись по своим углам, размышляя о собственной незавидной судьбе. Что касается Никиты, который направился к своему «Фольксвагену», то его мысли были мрачнее некуда!

И что теперь? Куда деваться?

По большому счету ехать Никите никуда не хотелось. Можно, конечно, вернуться домой, завалиться на диван и немножко «пострадать», как иногда с ним случалось. В трудные минуты Никита старался уединиться, забиться в щель и пережить приступы отчаяния и тревоги, не вынося их на всеобщее обозрение. Но сегодня кроме разочарования в нем плескалась ярость, которая требовала выхода. Нужно было приглушить ее немедленно, иначе вырвется наружу, и тогда все пропало. Под раздачу мог попасть кто угодно, от сотрудника ДПС до официанта. Тут Никита вспомнил, что с утра не успел позавтракать, и припарковался у кафе. Хороший обед смог бы придавить каменную жабу, которая вольготно разлеглась у него на сердце. Но, выйдя из машины, Никита наткнулся взглядом на «Тойоту» со знакомыми номерами.

— Судьба! — хмыкнул он и быстро взбежал по ступенькам.

Оставив короткий пуховик в гардеробе, Никита пригладил вечно торчавшие вихры и вошел в зал. В кафе было малолюдно, но за дальним столиком сидела Юлия Быстрова, с отрешенным видом смотрела в окно и ковыряла ложечкой пирожное.

Никита глянул в том же направлении. Пейзаж за стеклом был не просто унылым, он был удручающим. Серое небо, серые деревья, серый снег на обочинах… И люди, которые спешили по своим делам, все, как один, с серыми усталыми лицами. И даже вороны — горластые, с взъерошенными перьями, почти не отличались от чумазых голубей, обсевших люки теплотрассы в надежде погреться. Лишь автомобили были разных цветов, но и те помутнели среди всеобщей серости…

Недолго думая, он подошел и без лишних церемоний уселся за стол.

— Привет!

Юля косо глянула и небрежно подтолкнула к нему папку с меню.

— С чего вдруг кисляк на лице? — спросила она.

Никита дернул плечом и, не глядя в меню, буркнул официантке:

— Солянку, блинчики с мясом, кофе.

— Какой соус к блинчикам? — осведомилась та.

— Сметана с зеленью, — ответил Никита и перевел хмурый взгляд на Юлю.

Быстрова заметно повеселела:

— В тебе таки пробиваются барские замашки. Вон как с девушкой суров! Знай, челядь, свое место! Барин приехал!

— Угу! — мрачно кивнул Никита. — Побарствую напоследок. Поздравь, сегодня Аскаров вручил мне первому письмо счастья — приказ о сокращении. Зарплату за два месяца еще заплатят, отпускные за проработанное время, а потом — на биржу.

Юля подскочила на стуле и ахнула так, что мужчины за соседним столиком обернулись в недоумении.

— Как это, сократили? — воскликнула она. — Тебя? Но это невозможно! У них же газета мигом сдохнет!

— Меня! — сокрушенно ответил Никита. — Вот такая у нас текучка! Ой, какая страшная у нас текучка! А газета и со мной сдохла бы, но чуть позже, конечно!

— Погоди! — медленно сказала Юля. — Не верю! Слишком все просто получается! Они ж не дураки, чтобы так безответственно и недальновидно оголять одно из стратегических направлений? Наверняка кому-то пообещали твое место! Позволь поинтересоваться кому?

— Аньке Лужиной, — нехотя ответил Никита и вздохнул, заметив, что Юля недоуменно подняла бровь.