Конн осматривал окружающую Семь Ив местность еще три дня. Таэ он видел редко. Однажды он заметил ее под руку с Фиаллахом, в другой раз — скачущей на запад, но к нему она не подходила. Конн не понимал, что случилось. Казалось, они были близки к чему-то в тот первый день в лесах. Теперь он начинал в этом сомневаться.

Фаэтон уехал с утра, ведя за собой двадцать, а то и больше, вьючных лошадей. Конн пожелал ему приятного пути и отправился в Длинный Зал, чтобы сделать доклад госпоже Лизоне. В дальнем конце стояло три стула, и на среднем сидела сама Лизона, одетая в темно-синее платье. Фиаллах и Таэ, оба одетые для верховой езды, занимали другие два. Фиаллах выглядел спокойным и даже улыбнулся Конну. Таэ сидела с опущенной головой и даже взгляда не бросила на юношу. Конн поклонился госпоже Лизоне и сообщил им результаты осмотра местности и свои предложения. Они выслушали его, не перебивая, а потом Лизона поблагодарила его за усердие и пообещала тщательно обдумать его слова. Фиаллах промолчал, а Таэ по-прежнему избегала смотреть ему в глаза.

Пребывание в Семи Ивах заканчивалось неожиданностью.

— Значит, сегодня ты уезжаешь? — спросила Лизона.

— Как только вернется Паракс, госпожа моя.

— Пусть боги даруют тебе спокойный путь домой.

Конн снова поклонился и вышел на улицу. Таэ ни разу не взглянула на него, и он с трудом сдерживал ярость. Настроение нисколько не улучшило отсутствие Паракса, который выехал с утра пораньше, чтобы поискать следы лошади с выщербленным копытом. Он пытался проследить ее от берега, но след затоптал скот, а земля давно высохла. Конн понимал, как должна неудача расстроить опытного следопыта, но это не имело значения. Ему хотелось побыстрее уехать.

К полудню нетерпение победило, и он попросил толстую домохозяйку, Дару, передать Параксу, что его друг отправился на восток и пусть тот следует за ним. Таэ и не подумала прийти и попрощаться, и это стало последней каплей. Конн безуспешно пытался выкинуть ее из головы и надеялся, что за пределами Семи Ив сделать это будет проще, но уже через час, остановившись в леске, откуда виднелся далекий городок, он думал об их последней встрече. Может быть, он чем-нибудь оскорбил ее?

Дул холодный и свежий ветер, и Конн заскучал. Где, Таранис его побери, Паракс?

По полуденному небу плыли грозовые тучи, неся с собой тьму и сырость. Огонь отбрасывал тени на широкий ствол старого дуба. Конн моргнул. В неверном свете показалось, что кора течет и меняется.

Потом на дереве проявилось лицо старика с длинной развевающейся бородой и торчащими бровями.

— Ты не пребываешь в мире с собой, Коннавар, — сказал глубокий замогильный голос.

Конн немедленно узнал Тагду, Лесного Старца, самого могущественного из сидов. Ему нечего было бояться — ведь тот спас его в землях кердинов и подарил первый нож. И все же сердце Конна забилось вдвое чаще, и очень захотелось убежать.

Дерево снова дрогнуло, и сначала от него отделилась деревянная рука, потом нога. С ворчанием из ствола вышла фигура. У Тагды была борода из лишайника, плащ из плюща, а штаны и рубаха из коры и желудей. Лицо его было как кора молодого дуба, а глаза подобны весенней листве. Он остановился у костра и потянулся.

— Некогда это тоже были леса сидов, — сообщил Тагда. — Весь мир принадлежал сидам. Мы давали ему жизнь, а он нам. Потом пришли люди. Из многих лесов навеки исчезла магия. Только дубы помнят о прошлом. У дуба долгая память, дитя. Куда ты идешь, Меч Бури?

— Домой.

— Домой, — сказал низкий голос, словно пробуя слово на вкус. — Мне всегда нравилось, как это звучит. В слове «дом» заключено странное волшебство. Ты сам почувствовал это, когда стоял на поле битвы и вспоминал Каэр Друаг. Дома можно найти покой душе.