— Aгa, пять. То, что нужно. Еще один, чтобы покончить с хвостом — и теперь я уже не дам Чесу его отрубить. По одному для каждой ноги — это три. Дальше мне наверняка все эти заморочки наскучат, и я перейду прямо к голове. Никогда не задумывался, каково бывает, когда бактерии твои глазные яблоки жрут? — Я прикидываю, в какой мере Шерман всем этим наслаждается. Получается у него очень хорошо.

— Я не знаю, где Пепе, — упирается Стю.

— Значит, ты признаешь, что вы двое решили Эдди Талларико кинуть?

Стю отворачивается, но Шерман берет его за голову и разворачивает ее назад, пронзая здоровенного раптора гневным взором. Нет сомнений, за кем в этом помещении сила — с распад-пакетами или без.

— Да, — наконец признает Стю.

Чес испускает легкий смешок.

— Сукин сын…

— Он ничего нам не платит, — выпаливает Стю. — Мне приходится на диете из тунца и собачьего корма сидеть. Черт, я этот конский костюм напяливаю, чтобы мне с этого дельца малость овса перепало…

— Заткнись, — велит ему Шерман. — Заткнись сию же секунду, ты, предатель ублюдочный. А потом вдохни поглубже и скажи мне, где билеты.

Стю шумно набирает полные легкие воздуха:

— Они у Пепе…

— А эта залупа конская где?

— Не знаю. Клянусь — не знаю. Наверное, он пытается себе все деньги захапать…

Шерм кивает Чесу, и тот готовит новый пакет. Стю опять начинает вопить — он в темпе сообразил, к чему все идет.

— Господи, — бормочет недавний конь, — да если бы я только знал, я бы вам сразу сказал…

— Очень может быть, — говорит Шерман. — Но порой мы сами не знаем, что мы знаем, а чего не знаем, пока нас не поставят к стенке и расстрельная команда винтовки не поднимет.

Чес разрывает пакет и подходит к хвосту Стю. На сей раз они даже не трудятся сунуть ему в рот полотенце — надо полагать, думают, что он вырубится от боли. Чес держит пакет за уголок, болтая им перед корчащейся фигурой раптора.

В этот момент я уже должен вмешаться. Сказать что-нибудь. Что-нибудь сделать. Но я вдруг обнаруживаю, что буквально прирос к полу. Это не мое дело. Здесь просто еще один идиотичный гангстер, исподтишка надувающий других идиотичных гангстеров. Теперь он пытается не расколоться, и ему приходится платить по счетам. Вмешиваться во все это — не самый мудрый ход.

Но другого хода я попросту не знаю. А потому все-таки делаю шаг вперед:

— Чес…

В тот самый момент, когда распад-кристаллы уже готовы с самого краешка пакета снова просыпаться на искалеченный хвост Стю, великий легкоатлет из Принстонского университета вдруг обретает здравомыслие.

— Шестая конюшня, стойло Б, — визжит он. — Пепе там на всю ночь зарылся.

Чес убирает пакет, а я делаю осторожный шаг назад. К счастью, моей попытки вмешаться ни Чес, ни Шерм не заметили.

— А ты нам мозги не пудришь? — интересуется Шерман.

— Нет, — уверяет Стю. — Он там, и со всей наличностью.

— Сколько?

— Не знаю, — говорит Стю. — Мы… я занял немного денег у своей семьи, Пепе — тоже немного у своей. Удалось десять кусков собрать. И мы вложили все в дело.

— Значит, ты намеренно пришел вторым.

Стю стремительно кивает, сопли и слезы стекают по его лицу, капая с подбородка.

— Это от начала и до конца был план Пепе. Клянусь.

Шерм поворачивается к Чесу:

— Какие на того были ставки?

— По-моему, двенадцать к одному.