— Нет у нее адреса, — сказал наконец Гвоздворт. — Один абонентский ящик. Я проверил Управление автомобильным транспортом, Федеральный кредитный союз и Управление социального обеспечения. Она работает в кафе «Г. Ф.» в Хвойной Бухте. Адрес кафе нужен?

— Сейчас пять утра, Гвоздворт. И мне нужно найти эту бабу немедленно.

Паук вздохнул:

— Завтрак они подают в шесть. Так нужен адрес или нет?

— Давай, — скрипнул зубами Бёртон.

Паук продиктовал адрес на Кипарисовой улице.

— И попробуйте «яй-сотот»: замечательный омлет, насколько я знаю.

— Откуда? Ты же никогда из своей проклятой берлоги не вылезаешь.

— Слабый разум смертным дан! — ответил Паук, коверкая слова на грубый британский лад. — Я знаю все, шериф. Все. — И он повесил трубку.

Бёртон набрал в грудь воздуха и сверился с «ролексом». Времени хватит на то, чтобы заскочить домой к Джиму Пиву. Старый говнодав, должно быть, уже собак пинает, или какой там еще херней фермеры в такую рань занимаются. К телефону же он не подходит. Бёртон влез в свой черный «эльдорадо» и с ревом понесся по разъезженным колеям к воротам.

Выехав на Прибрежную трассу, чтобы кругом добраться до центрального въезда на ранчо (будь он проклят, если станет гробить «кадиллак», гоня его две мили коровьими тропами), он заметил, как что-то метнулось в лучах фар, и резко дал по тормозам. Противоблокираторы забились в истерике, и «кэдди» замер, едва не сбив женщину в белом облачении церковного хора. Там их был целый выводок — они растянулись цепочкой и брели по шоссе, прикрывая от ветра свечи в руках. Они даже не подняли голов — прошли мимо, точно в трансе.

Бёртон опустил стекло и высунул голову:

— Эй, вы что тут делаете? Сейчас пять утра.

Лысоватый мужчина в облачении размера на три меньше, чем следует, поднял взор и с блаженной улыбкой ответил:

— Нас призвал к себе Дух Святой. Мы идем на Его зов. — И побрел дальше.

— Ну да — тогда стучите громче, а то не проснется! — заорал ему вслед Бёртон, но никто не обратил внимания.

Шериф тяжело рухнул на сиденье и стал дожидаться конца процессии. Там были не только люди в церковных одеждах, но стареющие хиппи в джинсах и походных сапогах, полдюжины юных карьеристов в лучших воскресных костюмах и даже один щупленький парнишка в оранжевой тоге буддистского монаха.

Бёртон взял с пассажирского сиденья «дипломат» и щелкнул замками. Фальшивые паспорт, водительские права, карточка социального обеспечения, накладная борода и билет на Кайманы — его платиновый парашютный комплект, который он возил с собой всегда. Возможно, настало время линять.

Живодер

Ну вот, Кормилец наконец завел себе сучку, думал Живодер. Наверное, потому, что на нем остался запах этих жеваных коров. Живодера так и подмывало самому поваляться в той жиже, но он боялся, что Кормилец станет на него орать (а этого он терпеть не мог). Но так даже лучше — ехать в новой машине с Кормильцем и его сучкой, а также с Длинным, от которого всегда пахнет горелыми сорняками и который иногда дает ему гамбургеры. Живодер выглядывал в окошко и вилял хвостом, то и дело шлепая Тео по физиономии.

Вот — остановились. Ох, только бы его забыли в машине. Вот была бы красота — сиденья тут хорошо жевать, к тому же на вкус они — как коровы. Но нет, выпустили и велели идти следом к маленькому домику. Дверь открыл Старик, и Живодер поздоровался с ним как обычно — мокрым носом в пах. Старик почесал ему за ушами. Живодеру он нравился. От него пахло псиной, которая выла всю ночь. Когда Живодер оказывался с ним рядом, ему тоже хотелось выть — он и завыл, наслаждаясь печальным звуком собственного голоса.