Секретарша снимает трубку и набирает добавочный номер.

— Ширли? — говорит она. — Здесь один парень утверждает, что у него назначена встреча с миссис Макбрайд. Нет. Нет, не знаю. Он с чемоданом.

— Это саквояж. Я только что прилетел с побережья, — бормочу я. — Противоположного. — С каждой миллисекундой моя сумка становится все тяжелее.

— Так, так, — кивает трубке секретарша, глаз с меня не спуская, в то время как я борюсь со своим багажом. — Говорит, его зовут Донни Берк.

— Донован Берк. Донован.

— О, простите.

— Я только этим и занимаюсь.

— Донован Берк, — уточняет она для Ширли, а затем мы оба ждем, пока Ширли поищет имя в книге посетителей, причем все мы втроем прекрасно знаем, что его там нет и быть не может. Обнажив полный рот коронок, секретарша одаряет меня тигриной улыбкой, рука ее все ближе и ближе к тревожной кнопке, если под столом есть такая.

— Прошу прощения, сэр, но мы не можем найти вас в списке. — Она кладет трубку на рычаги.

Я изо всех сил таращу глаза, изображая потрясение и изумление. Затем скорбно киваю, будто ожидал и такого поворота событий:

— Джуди, Джуди, Джуди… Джудит и я… у нас… мы повздорили. Но если бы вы попросили Ширли — ведь ее так зовут, Ширли? — передать миссис Макбрайд, что я здесь, то, уверяю вас, она обязательно захочет меня видеть. Мы друг друга тысячу лет знаем.

Очередная фальшивая улыбка, очередной насмерть пронизывающий взгляд. Она неохотно тянется к трубке:

— Ширли, это снова я…

Я хожу взад-вперед, ожидая в уголке, пока Ширли и секретарша в приемной вдоволь наболтаются. На этот раз, всего несколько минут спустя — секунд! секунд! — ко мне с нежданным почтением обращается секретарша и сообщает, что миссис Макбрайд примет меня сейчас, извините за беспокойство, в своем кабинете на семьдесят восьмом этаже.

Скоростной лифт. Это я люблю. Хорошо, что у меня нет евстахиевых труб.

На сорок шестом этаже два дина в облачении здоровенных охранников — черные костюмы, наушники с микрофонами и так далее — входят в лифт и застывают у меня по бокам. Они излучают физическую силу, и я не удивлюсь, если каждый припас немного песку, чтобы швырнуть мне в лицо. Я с трудом сдерживаю порыв поразмять мускулы.

— Доброе утро, ребята, — говорю я, слегка касаясь шляпы. Движение это приятно щекочет меня где-то в архетипической глубине сыщицкого подсознания, и я решаю как можно чаще касаться шляпы.

Они не откликаются.

— Отлично выглядите в этих костюмах. Хороший выбор, куда ни глянь.

И снова никакой реакции. Их феромоны — темный, тяжелый запах забродившего овса с пивными дрожжами — уже окутали весь лифт, захватив заложником мой собственный восхитительный аромат.

— Если б меня спросили, — продолжаю я, повернувшись к тому бегемоту, что слева, — а я, позвольте вас заверить, в этом разбираюсь, я бы сказал, что вы…э-э… Аллозавр, а этот вот шалунишка — Камптозавр. Прав я или не прав?

— Угомонись. — Мягко, но убедительно. Я тут же подчиняюсь.

Самое подходящее слово, чтобы описать офис Джудит Макбрайд, занимающий весь семьдесят восьмой этаж, это «шикарно». Слово дня, тут не поспоришь. Шикарные ковры, шикарные драпировки, шикарный вид на Гудзон и далекий Статен-Айленд из окон во всю стену. Доведись мне оказаться в здешнем сортире, не сомневаюсь, и там обнаружил бы, что воду они тоже умудрились сделать шикарной, уж не знаю как, с помощью сахарозаменителя.

— Миленькая берлога, — делюсь я со своими чрезмерно мускулистыми приятелями.