Фрэнк Херберт, Билл Рэнсом. Ящик ПандорыПандора – 2
Авторы выражают благодарность Конни Вейнеке за подсказки в области арамейского языка и Мэрилин Хойт-Уортон — за добрый нрав и безупречную машинопись.
Посвящается Джеку Вэнсу, который, обучая меня орудовать пилой и молотком, объяснял заодно разницу между сказкой и научной фантастикой.
Посвящается Берту Рэнсому, ни разу не заикнувшемуся о том, что фантазия — это еще не реальность.
Вратами воображения ты должен пройти, прежде чем достичь осознания, и ключи к ним — символы. Эти врата пропустят любую мысль… но лишь облеченную в привычную символику. Откуда-то донеслось: — Тик. Металлический звук слышался вполне отчетливо. И снова: — Так. Человек открыл глаза и был вознагражден за усилие — темнотой, полнейшим отсутствием света… или рецепторов, способных воспринять его. «Или я ослеп?» — Тик. Он не мог определить, откуда доносится звук, но это было совсем рядом с ним… где бы он ни находился. В горло и легкие лился холодный воздух, но тело было теплым. Человек осознал, что лежит на чем-то нежнейше мягком. И дышит. Обоняние его тревожил слабый запах… перца? — Так. Он откашлялся. — Есть здесь кто? Нет ответа. От натуги запершило в горле. «Зачем я здесь?» Мягкое ложе выгибалось под плечами, поддерживая шею и голову, заключало в броню бедра и голени. Это было знакомо лежащему, вызывало в его непробужденной памяти смутные ассоциации. Это было… Что? Ему казалось, что он должен знать. «В конце концов, я…» — Тик. Паника охватила его. «Кто я?!» Ответ медленно протаивал из глыбы льда, хранившей все, что он знал прежде. «Я Раджа Флэттери». Ледник порождал потоки воспоминаний. «Я капеллан-психиатр на безднолете „Землянин“. Мы… мы…» Часть воспоминаний навеки затерялась во льдах. Он попытался сесть, но не позволили резиновые ленты, перетягивавшие грудь. Выскользнули из проколотых вен на запястьях иглы. «Я в гибербаке!» Но он не помнил, как оказался в гибернации. Быть может, память отходила от заморозки медленней, чем плоть? Интересно… Но воспоминания все же струились ледяным потоком, тревожа его. «Я не справился. С Лунбазы передали, что лучше взорвать корабль, нежели позволить ему блуждать по просторам космоса, угрожая человечеству. Я должен был послать сообщение капсулой на Лунбазу… и взорвать звездолет». Но что-то помешало ему… что-то… Теперь он вспомнил проект. «Проект „Сознание“. А он, Раджа Флэттери, играл в этом проекте ключевую роль. Капеллан-психиатр. Член экипажа. «Маточного экипажа». Символического значения этих слов он тогда не понял. У клонов были задачи поважнее. А все они были клонами — весь экипаж, и имена их начинались с «лон», что значило «клон», как «мак» означало когда-то «сын такого-то». Они были двойниками самих себя, засланными в пустоту, чтобы там разрешить загадку творения искусственного разума. То была опасная работа. Опаснейшая. Искусственный разум неизменно оборачивался против своих творцов, разрушая все вокруг в самоубийственном бешенстве. Множество оригиналов погибло страшной смертью. «И никто не знал почему». Но руководство проекта, засевшее на Лунбазе, было упрямо. Снова и снова они посылали в бездну один и тот же экипаж, скопированный опять и опять. |
