|
Надо было драпать во что бы то ни стало. Согнувшись под низким покатым потолком чердака, натянул куртку. Снова подполз к окну: очкарик тащил тело на террасу. Потом .он побежал к машине, достал канистру. «Сейчас дом подожжет!» — мелькнула у Косого паническая мысль. И точно — очкарик деловито обошел с канистрой вокруг дачи, круто запахло бензином. Потом спрыгнул в яму, вытолкнул из нее залепленный землей большой чемодан и легко выпрыгнул обратно. "
Вот сейчас он чиркнет спичкой, возьмет двадцать восемь миллионов, сядет в «виллис», и поминай как звали! А ты, Косой, будешь гореть заживо. Но очкарик не спешил. Он засыпал яму землей, поставил на место собачью будку. Взялся за ручку чемодана, как бы прове- ряя вес, подволок его по земле к «виллиср>. Снял с себя майку," огляделся и пошел'к колодцу — по тропинке рядом с домом. Косой весь напрягся, он не видел идущего, только слышал его неторопливые шаги. Вот еще пять-шесть шагов — и он пройдет под чердачным окном. Косой зажал в кулаке нож, стал на четвереньки. Еще два шага... шаг... и нечеловеческим усилием Косой выбросил натренированное тело вниз...
Часть первая
1
9 августа 1991 года, пятница Турецкий посмотрел на часы: кошмар какой-то, всего прошло двадцать пять минут, а казалось, он сидит здесь по крайней мере часа два. Кроссворд в «Огоньке» был почти разгадан, осталось одно слово из восьми букв, четвертой из которых было очевидное «р» — «выделение единицы речи изменением голосового-тона». Турецкий помаялся минут пять, даже попытался выделить голосом единицу речи в настенном лозунге, чем привлек внимание стоящего на трибуне прокурора Москвы Эдудрда Антоновича Зимарина, прозванного в рядах законников столицы «Мухомором» за обилие бородавок на мясистом лице. Турецкий изобразил на лице сосредоточенность и стал пририсовывать шляпу товарищу на обложке журнала. Критическим взглядом оценил работу и отложил «Огонек» в сторону. Больше заняться было решительно нечем. Совещание работников прокуратуры Москвы медленно набирало пары. Прокурор столицы Зимарин нацеливал в зал вопросы, но никто и не думал отвечать, да прокурор и не ждал ответов — они были заранее подготовлены и составляли основную канву выступления. — ...В чем заключается главный экстремальный фактор нашей следственной профессии? Зимарин поправил очки, помял крупную бородавку у носа, проверил, в порядке ли золотые звезды государственного советника юстиции второго класса в бархатных петличках мундира. Вообще-то Турецкому хотелось услышать, что думает главный законник Москвы об экстремальных факторах в работе следователя. Но тот не торопился с ответом на поставленный им самим вопрос. Лично для Турецкого — следователя экстремальный фактор решался просто: не мешайте работать. Но поскольку всякого рода собрания, наряду с экскурсиями и стоянием в очередях, входили в число самых ненавистных занятий, он тут же потерял нить зимаринского спича. К тому же кто-то кинул ему в колени сложенный в несколько раз кусок оберточной бумаги, развернув которой он увидел витиевато выполненные строчки с иллюстрациями но теме:
Нам нужен экстремальный фактор Как жопе атомный реактор.
Турецкий не сомневался, что автор «этого шедевра — Генка Бабаянц. Такого рода развлечения во время собраний были давнишней традицией в прокуратуре, а Генка — неутомимым по этой части выдумщиком. Как всегда, сидел он в последнем ряду зала, а рядом с ним давились от смеха прокуратурские девицы. Турецкий хотел было состряпать что-нибудь подобное в ответ, но прокурор Москвы в этот момент наконец добрел до главного: — ...Экстремальным фактором деятельности правоохранительных органов, да и всей политики перестройки в целом, товарищи, оказалось противодействие заинтересованных лиц. |
